Книга Тьмы. Часть 1 (СИ)

Случалось и такое, что ответа на какой-то вопрос я не мог понять из-за особенностей своего физического состояния, например, человеку невозможно стать деревом или облаком и оттого некоторая информация, касающаяся этих форм жизни, просто теряет свой смысл. Существовали и другие ограничения. Тьма называла недоступность некоторой информации и вследствие этого возникающие ограничения в возможностях человека "социальной блокировкой". Чтобы получить полное сверхзнание от сверхразума, необходимо было обладать сверхпониманием. Тьма говорила, что каждый человек рождается с какими-то способностями, даром, и что эти способности идут вразрез с политикой общества, что вынуждает его приглушать индивидуальный импульс человека, а то и вовсе резать на корню, оставляя лишь однотипные болванки, способные обеспечить сохранность доминирующей формы социума. Единственный способ снять эту блокировку, говорила Тьма, это родиться заново.

Использовать такую необычную способность в коммерческих целях я не стал - мешали совесть и недостаток опыта. Чем больше я взрослел, тем слабее становилась моя связь с Тьмой. Сначала меня социализировал институт, а затем в моей жизни появилась Вика. Голос Тьмы становился все туманней, и со временем я почти перестал взывать к ней, делая это лишь автоматически в слабой надежде на ответ.

Внезапно я вынырнул из сна и оказался на диване. В наушниках все еще мурлыкала гитара, приятный голос Хелависы пел о королеве, которой, возможно, и не существует на свете. Когда успел пройти дождь - я не заметил, но на окне до сих пор играли блики молний. Была уже ночь. Тишина поглотила город, так что любой шум во дворе казался преступлением, а рев сигнализации - и вовсе святотатством. Какое-то время я бродил по сонной квартире, не зная чем себя занять. В четырех стенах было тесно, и я как-то неожиданно оделся и вышел на улицу. Это произошло так естественно, словно я каждый день гулял под луной. На улице было холодно и сыро, в лицо дул противный ветер с острыми каплями дождя. Казалось бы, какого черта делать в такую погоду, не лучше бы вернуться домой и нормально поспать в теплой постели? Но нечто неуловимое, какой-то зов тянул меня вперед, я не совсем соображал, что делаю и куда иду, происходящее казалось продолжением сна. Ноги вели меня по пустынным улицам сквозь непроглядный мрак - фонари не горели, их выключали часа в три ночи для экономии электроэнергии. Сверкало от далеких молний небо, луна еле пробивалась сквозь завесу туч.

Я нырнул под дырявый, еще лишенный листвы, свод деревьев Фабричного парка. Голые тополя с необъятными, старыми стволами недовольно закряхтели, а меня пробил озноб - не то от холода, не то от жути происходящего. Я шел медленно и осторожно, боясь наступить на хрусткую веточку. В парке, совсем недалеко от меня, был еще кто-то. Я почувствовал это и свернул с аллеи, продолжая идти в направлении зова. В другое время я бы пожалел, что в кармане нет хотя бы газового баллончика, но сейчас он был не к чему - я удостоверился, что Тьма куда более серьезное оружие. Однако границы и сила этого оружия были еще неизведанны, так что следовало быть начеку.

Наконец послышались голоса - где-то в гуще деревьев. Я направился туда. За деревьями открылась поляна с расставленными по периметру скамейками, бесцеремонно принесенных сюда с аллеи. Причем стоит удивляться тому, насколько сильным было желание доставить сюда общественные седалища, ведь на своих положенных местах ножки скамеек были залиты бетоном, а наиболее древние из них давно утонули под слоями асфальта. Скамейки образовывали какой-то многоугольник, в середине фигуры пылал яркий костер - его пламя то и дело наклоняло ветром. На скамейках сидело около десятка человек. На первый взгляд их можно было отнести к числу каких-нибудь сектантов, собравшихся здесь ради своего пустого ритуала. В конце концов, какая еще причина могла выгнать нормальных людей из-под теплых одеял на этот холод? Тут я вспомнил, что и сам явился сюда как бы не по своей воле, и сердце стало биться чуть ровнее.

Направление ветра изменилось, и до меня долетел звон струн. Сквозь недружный хор подпевающих едва угадывались слова. Кажется, что-то из "Пикника", слышно было только отдельные фразы. Мягкая, неторопливая мелодия как нельзя лучше подходила к ночному лесу и пламени костра, дополняя их, связывая в один ансамбль. Тут я совершенно успокоился - ребята показались мне почти "своими".

Несколько минут я как завороженный смотрел на эту картину в стороне за деревом. Тяга зова угасла, значит, именно сюда меня и вели, но подойти ближе я все-таки не решался. Ладони хоть были спрятаны в карманах ветровки, но уже успели окоченеть, да и сама куртка едва спасала от холода. Я думал, стоит ли приближаться к этой компании, люди они мирные и у костра можно будет погреться, или лучше вернуться домой - все-таки зов не вел меня дальше этого дерева, да и ничего интересного на поляне не происходило. Но тут сзади раздался голос:

- Есть курить?

- Не курю, - машинально ответил я, поворачиваясь.