Книга царей

– Бабуля! У Федора Николаевича к тебе дело, важное и достаточно конфиденциальное, – вынужден был напомнить Дмитрий.

– Дело? – Произнесла нараспев профессорша. – Обожаю дела, особенно конфиденциальные. Готова приступить к обсуждению, после того, как предложу гостю чая. Правила хорошего тона гласят – до того, как начать говорить о делах, гостя надлежит усадить за стол. Проходите. Разуваться не надо. Терпеть не могу, когда мужчины ходят по дому в носках. В тапочках еще, куда ни шло, но в носках – верх бескультурья.

Дождавшись, когда процедура приема подойдет к концу, Дмитрий решил еще раз напомнить бабуле о том, что Федор Николаевич пришел не чаи распивать.

– Не стоит напоминать, – произнесла Вера Сергеевна. – Я не настолько стара, чтобы забыть, ради чего человек наведался в мой дом. Если господин полковник готов поделиться проблемами, с удовольствием выслушаю. Тебе же надлежит набраться терпения.

– Простите, – вынужден был вмешаться Мостовой. – Думаю, у Дмитрия получится лучше.

– Что вы имеете в виду? – не поняла профессорша.

– Объяснить суть дела.

– Понятно, – поджав губу, Вера Сергеевна задумалась. – Если так будет лучше, пусть говорит Дмитрий. Только предупреждаю – речь должна быть последовательной, без отступлений. Так информация быстрее обрабатывается мозговыми клетками, которые у меня, к сожалению, не столь активны, как у вас.

Дмитрий говорил недолго, продумывал каждую фразу. Соблюдая последовательность, довел до профессорши суть дела за шесть минут.

«У меня бы ушло полчаса», – подумал Мостовой.

Закончив, реставратор попросил полковника показать листок с надписью.

Вера Сергеевна долго рассматривала его, после чего, не откладывая в сторону, произнесла:

– Про иврит говорить не буду, дабы не тратить время зря. На самом деле это еврейская интерпретация названия «Книги Царей». Сама книга находится в Третьяковской галерее, поэтому вы можете ознакомиться с ней лично.

– Уже ознакомился, – улыбнулся Мостовой.

– В таком случае будет легче совершить экскурс во времена Ивана Грозного. Точнее сказать, в эпоху опричнины, которая и прославила, в кавычках, первого русского царя. Были у Ивана, или Иоанна Васильевича, как было принято называть тогда государя всея Руси, и другие заслуги. В основном же он прославился введением чрезвычайных мер, применяемых для разгрома княжеской оппозиции. О царствовании Грозного написано больше, чем о каком-либо другом государе. Еще больше он оброс легендами. Одной из таких легенд является личная печать. Речь идет о единороге, столь неожиданно появившемся на Государственной печати того времени.

Говоря о единороге, Вера Сергеевна явно думала о чем-то другом. Направленный в никуда взгляд, выступившие на щеках бледные пятна говорили о том, что с профессоршей происходили вещи, догадаться о которых не мог никто.

Глянув на Мостового, Дмитрий, пребывавший в состоянии некоторой растерянности, недоуменно пожал плечами, что на словах могло означать: «Не понимаю, что с ней. Говорила, говорила и вдруг…».

– Все это, конечно, интересно, – вынужден был прервать профессоршу Мостовой. – Про печать, про единорога. Можно часами слушать, но как увязать это с записью в книжке?

– Теоретически связь найти можно, – после нескольких секунд раздумий произнесла Вера Сергеевна. – Но вам нужна связь практическая. Сделать это будет крайне сложно, если не совсем проблематично. Мы, историки, не криминалисты и уж тем более не прагматики, выстраивать систему поступков в аспекте получения результатов не обучены. Не тот склад мышления, структура построения мыслей не та.

– И как же быть?

– Думать, полковник. Думать, думать и еще раз думать.

– Легко сказать – думать.

– Что, если надпись в записной книжке подразумевает «Книгу Царей», но не имеет в виду «Царь-книгу»?

Прозвучавший со стороны кресла голос заставил Мостового и Веру Сергеевну повернуть головы в сторону Дмитрия.

– Что значит «не имеет в виду»? – Испуганно и, как показалось Федору Николаевичу, с нотками страха в голосе произнесла профессорша.

– То и значит, что у Грозного была библиотека. Вполне возможно, Мытник, написав «Книга Царей», имел в виду не книги царя, а одну из них.

– Подождите! – Вынужден был вмешаться Мостовой. – Какая книга? Какая библиотека?

– У Ивана Грозного была библиотека, – произнес Дмитрий.

– Не просто библиотека, шедевр мировой культуры! – Уточнила Вера Сергеевна.

– Почему была? – Спросил Мостовой.

– Потому что исчезла.

Вера Сергеевна, выйдя из-за стола, направилась к выходу.

– Куда это она? – Проводив профессоршу взглядом, спросил Мостовой.

– Не знаю, – ответил Дмитрий, находившийся, как и полковник, в недоумении.

Через минуту дверь распахнулась. На пороге возникла фигура Веры Сергеевны, в ее руках был альбом с фотографиями.

Подойдя к столу, профессорша раскрыла альбом и вынула вырезку из журнала.

– Софья Палеолог – главное действующее лицо в истории с библиотекой Иоанна IV. Византийская царевна, бабка Ивана Грозного.

– Бабка Грозного?

Впившись глазами в портрет женщины, больше похожей на восковую фигуру, чем на живое лицо, Федор Николаевич не верил своим глазам.