Книга царей

– Неизвестно. Письма эти попали в руки историков и были найдены в Евангелии времен Ивана III случайно. Человек, знающий им цену, вклеил письма во внутреннюю часть обложки, так что определить изменения в структуре книги не представлялось возможным. Если бы с веками книга не подвергалась перепаду температур, письма не были бы найдены никогда. Корочка Евангелия подсохла, край заглавного листка отошел. Стало ясно – внутри что-то есть.

– А как насчет архива? Должна же была сохраниться хоть какая-то информация?

– Сохранилась. Двести с лишним коробок бумаг: указы, доносы, письма о помиловании. Что угодно, кроме документов, подтверждающих строительство тайной кельи. Ощущение такое, что кто-то сделал выборку.

– И кто же мог ее сделать? – Пытаясь найти ответ в самом себе, задал вопрос Мостовой, в то время, когда в голове его крутились только две фамилии – Сталин и Лужков.

– Судя по тому, что пропажа была обнаружена до войны, документы были изъяты людьми НКВД. По приказу Сталина, разумеется.

– Выходит, Сталин верил в существование тайной книги?

– Не только верил, но и пытался найти. Будучи руководителем государства, Сталин не мог не претендовать на должность монарха, а значит, и на право владеть «Книгой».

– Думаете, не нашел?

– Уверена. Поиски тайных книг, знаменитых на весь мир картин, бриллиантов скрыть невозможно, что-нибудь да должно было просочиться.

Приняв слова Веры Сергеевны за точку отсчета к началу размышлений, первое, о чем подумал Мостовой, – права профессорша или не права? И тут же другая, более резвая мысль заставила его, отбросив сомнения, начать выстраивать линию логического завершения. В мозгу, подобно занозам в ладонях плотника, засело: «Профессорша права. Отыщи Сталин книгу, информация просочилась бы, как бы он ни хотел этого скрыть».

Почувствовав на себе взгляды Дмитрия и Веры Сергеевны, Мостовой вынужден был оставить Сталина в покое. Тем более что за взглядом профессорши последовал вопрос:

– Хотите, скажу, о чем думали?

– Хочу, – произнес Мостовой.

– О Сталине. О том, что предпринял бы тот, отыскав книгу.

– Да. И подтолкнули меня к этому вы.

– Ни к чему я вас не подталкивала, – покачала головой Вера Сергеевна.

– Произошла констатация фактов. Вы извлекли из них наиболее приемлемое по духу и состоянию разума.

– Интересно знать, что извлекли вы?

Озорство в глазах профессорши заставило Мостового насторожиться.

– Первое, на что обратила внимание я, – отсутствие точного местонахождения тайной комнаты. Какой храм избрал для строительства секретной кельи митрополит, где он находится – не отражено ни в письмах, ни в каких-либо других документах. Мало того, я почти уверена, что в исчезнувших из архива бумагах таковых данных не было и в помине.

– Чтобы делать выводы, надо иметь основания.

– Основания есть, и главное из них – обращение Грозного к митрополиту. Помните слова – «касаемо тайной книги должно храниться в строжайшем секрете»? Филипп слыл человеком образованным, выходец из богатой семьи, воспитан, честен, неподкупен. Не имея права ослушаться государя, он не мог вносить в бумаги записи, касающиеся строительства тайной кельи.

– В таком случае… – Произнеся эти слова, Мостовой сделал паузу. – Возникает вопрос: что, если не было никакой кельи? Разочаровавшись в Филиппе, Грозный отказался от идеи царского послания. Секретную келью снабдили разного рода хитроумными замками, проходами, а царь возьми, да и забудь про книгу?

– Исключено.

Парировав предположение гостя, Вера Сергеевна предстала в образе правдолюбца, готового вцепиться в доводы оппонента зубами.

– Цари редко отказывались от своих идей. Грозный не был тому исключением. История не знает ни единого случая, чтобы Иоанн посетовал на неудачно выбранное решение или отказался от того, что сам возвел в идею фикс.

– Звучит убедительно.

Мостовой ощущал что-то вроде пустоты в душе. Та заставляла его метаться в поисках выхода, отчего все, что творилось в голове, было похоже на мысли припертого к стене человека.

«Заколдованный круг! Тайная книга, секретная келья, монастырь. Где все это?»

В память врезались слова профессорши по поводу неизвестного храма для строительства кельи. Это напомнило Мостовому о том, что он расследует убийство, а не ищет «Книгу», которой, возможно, никогда и не было.

– Скажите, а эти ваши историки и вправду проверили все храмы? – произнес Федор Николаевич в надежде получить обнадеживающий ответ.

– Что вы имеете в виду? – Переспросив, Вера Сергеевна глянула на Мостового так, словно тот говорил на незнакомом ей языке.

– Что митрополит отказался от идеи устраивать тайник в храме или в монастыре.

Вера Сергеевна задумалась.

– Поначалу я тоже так полагала. Если митрополит решил взять ответственность за строительство на себя, он должен был выбрать место поблизости от Успенского собора. На момент правления Грозного тот являлся самым почитаемым. Но, поразмыслив, я поняла – такого допустить Филипп не мог. Строить на виду у всех глупо. Искать следовало там, где Филипп

чувствовал себя как дома, чтобы было как можно меньше глаз. Местом таким мог быть Соловецкий монастырь.