Книга царств

Меншиков, регент молодого императора, начал с того, что взял себе из казны сто тысяч, положенных на содержание императорского двора, и честолюбиво настаивал на том, чтобы члены царского семейства, в том числе и цесаревна Елисавета, целовали руку будущей императрице и супруге Петра II.

Сразу же после обручения Петр отправился на охоту в Петергоф. Там, рыская по лесу, он оставался без надзора и опеки Меншикова и чего-чего мог наслушаться от недругов светлейшего. Он часто уезжал из меншиковского дворца не из-за одной страсти к охоте, а тяготясь находиться среди чужих людей, к которым причислял и свою невесту, не испытывая к ней никакой привязанности, и только рад был, когда ее не видел. Меншиков упрекал его за холодность к своей суженой, на что Петр отвечал, что решил жениться не моложе 25 лет, а до той поры не считает нужным и возможным играть в любовь. И будет следовать своему решению. Он вскоре после награждения Меншикова чином генералиссимуса стал проявлять к нему охлаждение и отчуждение, узнав от Ивана Долгорукого, что будущий тесть был одним из злейших врагов замученного отца, и вымещал свое озлобление на сыне Меншикова, нещадно колотя его да приговаривая:

– Это – за царенка… Это – за царишку… А то еще велю повесить, тогда вовсе узнаешь, кто я такой.

VIII

Титулярный епископ почил и освободил Елисавету слыть его невестой, а сколько еще других искателей ее руки: дук де Бурбон, дук Дорлеанс, прусский двор предлагает своего принца, а тут еще через посланника Лефорта сватается граф Мориц Саксонский, потерпевший неудачу у курляндской герцогини Анны.

– Ой, зачем они тебе?.. Лучше бы… лучше бы я на тебе женился, как хотел Андрей Иванович, – захлебываясь торопливыми словами, говорил Елисавете влюбленный в нее Петенька, Петяша, Петушок, император Петр II. И он ласково называл свою подружку-тетеньку – Лиса, Лизета, Лисанька, и заверял ее: – Ты лучше всех на свете.

– Я? – лукаво щурила она глаза и уточняла: – А Мария?

– О, нет, – отмахивался Петр обеими руками и неприятно морщился. – Они меня насильно обручили, а я… я никогда… вот тебе крест – никогда не женюсь на ней. Буду любить только тебя.

В благодарность за его чувства Елисавета одаривала племянника горячим поцелуем, от чего у Петечки-Петяши кружилась голова. Он готов был часами сидеть с ней, слушать ее веселый смех и болтовню и изредка, пусть только изредка, иметь возможность касаться губами ее губ. Ах, как ему, племяннику, приятно с такой тетей целоваться!

Ей 18 лет. Красивая, веселая, беспечная, с рыжеватыми волосами и бойкими глазами, она была душою молодого общества, у которого веселье – всегда потребность.

Елисавета – сама сплошное удовольствие, горячий пыл чувств и страстей. Она прививала племяннику любовь к физическим упражнениям, в которых отличалась как неутомимая охотница и неустрашимая наездница. Она увлекала его на прогулки верхом и – прощай тогда учебная тетрадь! Но Петр был все же робок, хотя и влюблен в нее.

Сколько бывает смеха, когда Лиса, Лизета, спутница Петра во всех его прогулках, начнет представлять кого-нибудь из близких или самого Меншикова, его походку и характерные манеры. Лизета – непременная участница всех игр. Всегда с ней очень весело.

Излюбленным местом их гуляний был Петергоф. Там фонтаны, море, лес, в котором можно поохотиться, на любой лужайке затеять интересную игру. Сюда можно приехать веселой, шумной гурьбой на тройках с бубенцами-колокольчиками или верхом на хорошо объезженных лошадях. Елисавета любила больше верховую езду, и Петр всегда готов быть ее спутником, сидя на своем коне. Близкое родство оправдывало их частые свидания, простоту и даже некую бесцеремонность в обращении.

Светлейший князь был болен – как это хорошо! Можно свободно распоряжаться временем и проводить его по собственному усмотрению. Лучше всего, конечно, снова ехать в Петергоф. Там их сверстники, сыновья и дочери вельможной знати, а Елисавета обрела приятную подружку, дочь фонтанного мастера, до озорства веселую Настёну.

Когда свалила дневная жара и со стороны моря приятно повеяло прохладой, вздумали играть в горелки. Стали попарно выстраиваться, и вместе с ними принял участие в игре какой-то матрос, недавний выученик навигацкой школы. Елисавета сама подошла к нему и встала в пару, а позади с Настёной стоял Петр. Выпало «гореть» племяннику графа Головкина, и он прикидывал, кого ему вернее поймать – матроса или Елисавету? А может быть, потом погнаться за напарницей Петра или за ним самим? Хлопнули в ладоши:

– Раз, два, три, веселей гори!..

Головкин опоздал, дав возможность убежать матросу и Елисавете, скрывшимся в стороне за кустами. Запыхавшись, возвратился Головкин и настороженно стал ждать, когда готова будет бежать другая пара, чтобы безошибочно настичь ее.

– Раз, два, три, веселей гори!..

И петергофская Настёна, едва сорвавшись с места, залилась неудержимым смехом да тут же и свалилась на траву. Смеялись, хохотали все, пары разъединились, и прервалась игра.