Книга царств

После отъезда из Петербурга опального Меншикова из всех царедворцев самым близким к молодому императору стал Остерман, но положение его с каждым днем становилось весьма затруднительным. Он должен был заботиться о воспитании Петра II, чтобы прилежно учился, а тот совсем ничему учиться не хотел, а намеревался жить только в свое удовольствие. Поначалу хотел было каждый раз сам присутствовать на совещаниях верховников и вникать в дела управления, но было это коротким порывом нетвердой мальчишеской воли. Он не мог выполнять ученические задачи, а тем менее решать задачи государственные.

Остерман низвергнул Меншикова и, казалось, будет преемником его прав; на его стороне все члены царского дома; ему предан весь род Стрешневых: супруга Марфа Ивановна – урожденная Стрешнева. К сторонникам Остермана принадлежали все иностранцы, занимавшие важные придворные посты, в коллегиях и в армии. Но его чрезмерная скрытность, притворство и двусмысленность в словах и поступках возбуждали опасения у сановников, а необыкновенные способности в делах порождали зависть и даже ненависть. Сильнейшими и ожесточенными его врагами были Голицыны и Долгорукие, но они всегда согласны между собой только в неприязни к Остерману, а во всем прочем враждовали между собой, и как раз это спасало Остермана.

Долгорукие составляли сильнейшую боярскую фамилию по числу членов и по важности должностей, занимаемых в гражданской, военной и придворной службе. Было их как бы три линии: 1) князья Василий и Михаил Владимировичи; 2) князь Василий Лукич и 3) князья Алексей, Сергей, Александр Григорьевичи и сын Алексея Иван.

Князь Василий Владимирович уже и при Петре I стоял высоко на чреде воинской; при Екатерине был главным начальником войск в землях закавказских; при Петре II возведен в звание фельдмаршала; пользовался всеобщим уважением за свои заслуги и больше всех поддерживал славу своих предков и знаменитость фамилии.

Князь Михаил Владимирович не имел ни заслуг, ни нравственных достоинств своего брата, но он был не без веса и силы в правительстве по огромному своему богатству и обширным придворным связям.

Князь Василий Лукич – образованнейший русский вельможа, дипломат, галантный и красивый, но по излишней уклончивости и гибкости своей, по изменчивости характера и правил и по корыстному намерению, был простым орудием Остермана, а еще более – своего родственника князя Алексея Григорьевича, хотя тот был гораздо ниже его по уму и по знаниям в государственных делах.

Князь Алексей Григорьевич – без образования, без способностей, с ожесточенной ненавистью к иноземному и к иноземцам, без личных заслуг, но гордый заслугами отца и дяди, высокомерный и суетной, не терпевший высших, даже равных себе, желавший первенствовать и достигший этого происками своими и бессилием Петра II, и это усиливало его значение больше, нежели звание члена Верховного тайного совета, куда он был определен без заслуг.

Самым ловким и верным приспешником князя Алексея был его сын Иван, доказавший свою смышленость для низложения Меншикова. Своей угодливостью и выдумками разных потех он овладел полностью Петром II, став необходимым для него до такой степени, что не мог отлучаться ни днем ни ночью. Заболел князь Иван – и Петр спал при нем на полу, ухаживал за ним, как слуга. Любя Ивана, Петр проявлял свою милость и к его отцу, ставя в один ряд с первейшими чинами. Видя большую привязанность Петра к Ивану и возраставшее доверие к нему самому, князь Алексей старался охладить Петра к сестре и тетке, начав свои козни сначала против великой княжны Натальи, а потом – Елисаветы, чтобы самому при императоре быть нераздельно. По внушению отца, и князь Иван под разными предлогами отвлекал Петра от общения с Натальей, усиливая в нем расположение к тетке Елисавете, на которую Иван имел свои виды.

Петр даже не подозревал о существовании отдельных партий в своем окружении. Он скучал, беседуя с Остерманом и выслушивая его наставления, но скоро забывал их, проводя время в потехах с князем Иваном или в приятном обществе с сестрой и теткой, долгое время питая к ним одинаковую привязанность.

А Остерман терялся, не зная, как вести себя. Теперь нельзя было прикрыться Меншиковым, говорить, что это он велит отроку учиться, а приходилось принимать весь огонь неприязни воспитанника на себя. Петр же и слышать не хотел о каких-либо серьезных занятиях, ночи напролет гуляя с князем Иваном и ложась спать в 7 часов утра. Все уговоры и наставления Остермана были напрасными, – император сам отлично знал, что ему нужно делать. Ему стала противна всякая опека над ним, и он уже терпеть не мог, когда ему давали понять, что он еще не взрослый.

– Вот поеду в Москву, коронуюсь и объявлю себя совершеннолетним, тогда никто не посмеет мне что-то указывать, – заявлял он.