Книга тысячи и одной ночи

И я вышел от них с печальным сердцем и плачущими глазами и говорил украдкой: "Я сидел развалившись, но болтливость мне повредила!" И я обрил себе бороду и усы и пустился бродить по землям Аллаха, и Аллах предначертал мне благополучие, пока я не прибыл в Багдад, в сегодняшний вечер.

И я нашел этих двух, стоявших в недоумении, и поздоровался с ними и сказал: "Я чужеземец!" И они ответили: "Мы тоже чужеземцы!" И нас сошлось трое календеров, кривых на правый глаз. Вот, о госпожа, причина, почему я обрил подбородок и потерял глаз".

"Пригладь свою голову и уходи!" — сказала женщина, но календер воскликнул: "Не уйду, пока не услышу рассказа вот этих!" И после этого женщина обратилась к халифу, Джафару и Масруру и сказала им: "Расскажите нам вашу историю!"

И Джафар выступил вперед и повторил ей ту историю, которую рассказал привратнице у входа, и, услышав его рассказ, женщина сказала: "Я дарю вас друг Другу".

И все вышли, и когда они оказались в переулке, халиф спросил календеров: "О люди, куда вы теперь направитесь, когда заря еще не заблистала?" — "Клянемся Аллахом, о господин наш, мы не знаем, куда пойти", — отвечали они, и халиф, сказал: "Идите переночуйте у нас!" И он сказал Джафару: "Возьми их и приведи ко мне завтра — мы запишем то, что случилось". И Джафар последовал приказанию халифа, а халиф поднялся к себе во дворец, но сон не брал его в эту ночь, и когда наступило утро, он сел на престол власти и, после того как явились вельможи царства, обратился к Джафару и сказал: "Приведи мне этих трех женщин, и сук, и календеров".

И Джафар встал и привел их пред лицо халифа, и женщины зашли за занавеску, и Джафар обратился к ним и сказал: "Мы простили вас за милость, которую вы оказали нам раньше, не зная нас, но теперь я вас осведомлю. Вы перед лицом пятого халифа из потомков аль-Аббаса[42], Харуна ар-Рашида, брата Мусы-аль-Хади, сына аль-Махди-Мухаммеда, сына Абу-Джафара-аль-Мансура, сына Мухаммеда, и брата Ас-Саффаха, сына Мухаммеда. Рассказывайте же ему одну только правду!"

Рассказ первой девушки

И когда женщины услышали, что говорил Джафар от имени повелителя правоверных, старшая выступила вперед и сказала: "О повелитель правоверных, со мной была история, которая, если бы написать ее иглами в уголках глаза, наверное стала бы назиданием для поучающихся и наставлением для тех, кто принимает наставления…"

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Семнадцатая ночь

Когда же настала семнадцатая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что женщина, выступив перед лицом повелителя правоверных, сказала: "Со мною была удивительная история, вот она:

Эти две черные суки — мои сестры, и нас было трое родных сестер по отцу и матери, а эти две девушки: та, на которой следы ударов, и другая, закупавшая, — от другой матери. И когда наш отец умер, все взяли свою долю наследства, а через несколько дней скончалась моя матушка и оставила нам три тысячи динаров, и каждая из дочерей взяла свое наследство — тысячу динаров. Я была моложе их по годам. И мои сестры сделали приданое и вышли замуж, и каждая взяла себе мужа, и они прожили некоторое время, а затем оба мужа собрали товары, и каждый взял у своей жены тысячу динаров, и они все вместе уехали и бросили меня.

Их не было пять лет, и мужья их загубили деньги и разошлись и оставили жен в чужих землях, и через пять лет старшая пришла ко мне в образе нищенки, одетая в рваное платье и грязный старый изар, и она была в гнуснейшем состоянии. И когда она пришла ко мне, я не вспомнила ее и не узнала, но потом, признав ее, я спросила: "Что означает это положение?" И она ответила:

"О сестрица, в словах нет больше пользы! Калам начертал[43] то, что было суждено!" И я послала ее в баню и надела на нее одежду и сказала: "О сестрица, ты мне вместо матери и отца! Аллах благословил наследство, которое досталось мне с вами, и я его умножила и живу превосходно. Я и вы — это одно и то же". И я оказала ей крайнюю милость, и она прожила у меня целый год, и сердца наши были в тревоге о другой нашей сестре, и прошло лишь немного времени, и она явилась в состоянии еще худшем, чем старшая сестра. И я сделала ей больше, чем первой, и им достались деньги из моих денег.

Но через некоторое время они сказали мне: "О сестрица, мы хотим замуж! Нет у нас терпенья сидеть без мужа". — "О, глаза мои, — ответила я, — нет добра в Замужестве! Хорошего мужчину теперь редко найдешь, и я не вижу добра в том, что вы говорите. Вы ведь испытали замужество". Но они не приняли моих слов и вышли замуж без моего согласия, и я обрядила их из моих денег и покровительствовала им.