Книга усовершенствования мертвых

В гараже рядом с бункером обнаружилось несколько фотографий моей матери. В общем-то, у меня сохранились о ней кое-какие воспоминания, поскольку, когда она нас бросила, мне уже исполнилось четыре года. Стоило взглянуть на эти фотографии, как сразу становилось ясно, что отец Айры Гамильтона ей не пара. Слишком она выглядела сияющей в период предпринимательского взлета отца. Вполне возможно, она подошла бы дяде. Однако того интересовали лишь киноактрисы, которых ему нравилось доводить до состояние глубокой депрессии.

Мой дядя! Вернее, дядя Айры Гамильтона! Один из ведущих заправил Голливуда. Баснословное состояние, которым он располагал, однако не помешало ему принять участие в разделе отцовского имущества. Если не ошибаюсь, ему отошел бункер в Коннектикуте. Дядя слыл очень вздорным и жестоким человеком, и одно время даже поговаривали, будто он явился виновником самоубийства двух многообещающих киноактрис.

Я повесил мамины фотографии рядом с портретами доктора Заменгофа и Драконта.

А через несколько дней отправился в Европу. Самолет приземлился в Копенгагене, но там мне не повезло и первого любителя эсперанто в Старом Свете я настиг только в Роттердаме. Там же в толпе я приметил одного из драконов. Мы сразу узнали друг друга по слегка оттопыренным рубашкам. Приблизившись, я поднял вверх ладонь, и он слегка шлепнул по ней своей ладонью. Мы отошли в сторону.

- Против кого воюешь? - поинтересовался я.

- Против эксгибиционистов, - ответил он. - Ну это те ребята, что любят пощеголять голышом.

- А почему? - Я имел ввиду, за что именно он их уничтожает.

Он пожал плечами.

- Странный вопрос. Ведь это же неприлично.

Я бросил на него оценивающий взгляд. Вполне серьезный парень, и тротила в его жилетке, по крайней мере, на полтора килограмма больше, чем в моей.

Мы посидели в баре, выпили по коктейлю и разошлись, пожелав друг другу хорошей охоты. Приблизительно через пол года я обнаружил его фотографию в газетах: отстреливающегося, окровавленного, со всех сторон обложенного агентами Интерпола. Потом он взорвал себя, и у магазинов на той площади рухнули витрины. Целый день я ходил сам не свой. Мысленно находился рядом с ним и посылал очередь за очередью в наших врагов.

Одна из штаб-квартир Исполнительного Совета любителей эсперанто располагалась в Дублине в старом двухэтажном особняке. Я был принят там с почетом и представлен членам Совета. При этом лишь Лепаж-Ренуф отнесся ко мне довольно холодно и с настороженностью. Остальные же - в особенности я сошелся с Масперо - проявили немалое радушие. Как и доктор Заменгоф, по профессии Масперо являлся окулистом. Он был высоким, тощим, с большими черными глазами и орлиным носом.

Штаб-квартира в Дублине представляла собой гигантскую библиотеку. Все без исключения помещения были заставлены стеллажами с книгами. Книги, книги, книги... Книги, написанные на эсперанто, переводы с различных языков мира на эсперанто, переводы с эсперанто на различные языки мира, книги по языкознанию. Повсюду на стенах были развешены плакаты.

Мы, эсперантисты, покажем миру, что взаимопонимание различных наций вполне доступно, что идея искусственного языка не утопия, а дело вполне естественное, наши внуки даже не захотят поверить, что когда-то было иначе и что люди долгое время могли жить без него."

(Л. Заменгоф.)

"Ключ к всечеловеческому языку, потерянный в вавилонской башне, должен быть вновь искусственно выкован при помощи эсперанто."

(Жюль Верн.)

и т.д. В центре находилось большое помещение, посреди которого установлен круглый стол, словно во дворце у короля Артура. В остальных же комнатах, помимо книг, находились письменные столы с креслами, клетки с певчими птицами и диваны.

Долгие часы мы с Масперо просиживали на одном из таких диванов, пытаясь затеять какую-либо дискуссию. Однако из этого ничего не выходило, и наконец мы поняли, что виной тому условность и ограниченность языка и невозможность в связи с этим вести полемику на каком-то приличном уровне. Скажем, зашел спор об извечном противоречии частного и общего. Но как определить общее? Как синтез, совокупность или обобщение?

Тогда нам в голову пришла дерзкая мысль - углубить эсперанто. Ведь до сих пор его развитие заключалось исключительно в расширении. Существовала некая плоскость, на которой можно было стоять по колено в воде, мы же поставили перед собой задачу создать пучину. И, засучив рукава, принялись за дело. Каждое слово, введенное нами в язык, в среднем сопровождалось семидесятью страницами пояснительного текста. Однако слово это уже невозможно было понять приблизительно или истолковать превратно. Помимо текстов в качестве пояснений использовались формулы, схемы, живопись, архитектура, музыка.