Книга ужасов

20 июля 1971 года

Дорогой Роб,

От вас до сих пор нет никаких вестей, наверное, вы сошли с ума или просто обо мне забыли, ха-ха! Занятия уже закончились, и мне хотелось бы узнать: вы по-прежнему хотите, чтобы мы приехали и пожили у вас? Эвелин сказала, что у нас ничего не получится, и ее тетя все расскажет маме, но мы вполне можем добраться до вас автостопом или на трейлере ее брата Мартина. Он с девушкой едет на фестиваль в Уэллс, и мы подумали, что часть пути проедем с ними, он почти согласился. А дальше будем ехать на попутных машинах. У меня есть новость – Мойра сбежала из дома, ее разыскивает полиция. Эвелин сказала, что она поехала к вам без нас. Она очень расстроена, и Питер, парень Мойры, тоже.

Если она с вами, может, я тоже приеду? Я могу приехать одна, без Эвелин, ее мама такая сука.

Пожалуйста-пожалуйста, ответьте мне!

Антея (Райсон)

Дорогой Роб,

Я ненавижу вас. Я написала ПЯТЬ ПИСЕМ, включая это, и знаю, что адрес был ПРАВИЛЬНЫМ! Я думаю, что Мойра поехала к вам без нас. Идите вы к черту! Передайте ей, что ее я тоже ненавижу, Эвелин со мной солидарна. Мы ничего никому не говорили, и если она нас в этом обвиняет, значит, она сама ЛГУНЬЯ.

Пошли вы! Пошли вы! Пошли вы!

На месте подписи страница была вся изодрана и залита синими чернилами. Антея написала что-то столько раз, что ручка прорвала линованную бумагу. В отличие от четырех предыдущих, этот листок был сильно помят, как будто она сначала выбросила его, а потом зачем-то сохранила. Джеффри рассмотрел конверт. На почтовом штемпеле значилось 28 августа. Осенью она снова пошла в школу, и наверняка все закончилось.

Но, видимо, не для Мойры. Он знал Эвелин Тарлоу – самую близкую подругу Антеи по школе в Ислингтоне. Джеффри встречался с ней много раз еще в университете, а в начале 1990-х она останавливалась у них на выходные, когда приезжала на конференцию в Манхэттен. Она была инженером-испытателем Британских ВВС и жила неподалеку от Челтенхема. Они с Антеей долго обсуждали свои дни рождения и планировали провести вместе отпуск где-нибудь в теплых краях: в Греции, Турции или на Карибах.

Джеффри написал ей, когда Антея умерла, они даже разговаривали по телефону. Эвелин хотела прилететь на похороны, но на носу был срок сдачи важного правительственного заказа, и она так и не смогла вырваться.

– Как бы мне хотелось приехать, – сказала она дрожащим голосом. – Но на меня столько всего свалилось. Надеюсь, ты меня поймешь…

– Все в порядке. Она знала, как сильно ты ее любишь. И всегда радовалась твоим звонкам.

– Я знаю, – всхлипнула Эвелин, – мне просто… просто очень хочется увидеть ее еще раз.

Он сидел и смотрел на эти пять писем. Так долго, что у него закружилась голова, и его стало подташнивать. Как будто он открыл дверь в кладовку и вдруг оказался на краю обрыва, и мир внизу кажется крохотным и нереальным. Почему она никогда об этом не рассказывала? Почему все годы прятала эти письма? Или она просто забыла о них? Он понимал, что ведет себя неразумно. Знал, что ищет ответы только из-за навязчивого стремления все упорядочивать, порожденного, по мнению Антеи, его «левым архитекторским полушарием».

– Джеффри никогда не вставит квадратный колышек в круглое отверстие, – сказала она как-то на вечеринке. – Он просто разработает для него новый дизайн отверстия.

Он так и не смог придумать, куда девать письма, адресованные Роберту Беннингтону. Через несколько минут он рассовал их по конвертам и сложил стопкой. Потом вернулся к ноутбуку и написал Эвелин.

Через две недели в понедельник Джеффри приехал в Челтенхем. Эвелин встретила его на станции. Он сказал, что приехал в Лондон по делам и остановился в гостинице в Блумсбери, а все выходные гулял по городу и ходил к дому, где они с Антеей жили перед отъездом в США.