Книга ужасов

Потом я взобрался по лестнице, не закончив дела и продолжая держать в руке сломанный нож, и отключился в гостиной, опять же с этим чертовым ножом. В это время шериф все еще держится за пистолет и, не обращая никакого внимания на нож в глазу и то, что я предварительно отпилил ему ноги, спокойно звонит вам в… а кстати, куда?

– В Портленд, – подсказал Майк.

– Звонит вам в Портленд и умирает прямо перед вашим приездом. Так?

Майк кивнул:

– Примерно так.

Хью тоже кивнул.

Двое парней в белых балахонах начали поднимать тела наверх и складывать в ряд у дальней стены.

Третий что-то говорил в диктофон.

Хью ткнул локтем в сторону шерифа:

– Ладно, чертовы остряки, как он набирал номер?

Ответьте. Вот он лежит с ножом в глазу, отпиленными ногами, сжимая пистолет в одной руке и трубку в другой. Каким образом он, по-вашему, набрал ваш номер?

Майк выглядел озадаченным, потом сказал:

– Если действительно все было не так и ты тут ни при чем, кто же это сделал?

– Я уже говорил вам. Мне было сложно сказать в первый раз, но еще сложнее повторять. Это было какое-то существо, способное… Коп уронил ручку.

Хью посмотрел, куда она упала.

Потом заметил, что Майк улыбнулся, оглянулся на своих сослуживцев и нагнулся за ручкой. Перед тем, как взять ручку, он схватился за пистолет и дёрнул. Это оказалось совсем непросто, шериф вцепился в него мертвой хваткой, но, наконец, оружие оказалось у Майка в руках. Подхватив ручку, полицейский выпрямился.

Хью не мог оторвать от него взгляд.

Коп снова улыбнулся и сунул ручку в карман.

– Какая незадача, – проговорил он, и его лицо на мгновение стало лицом Энджелы Риттер, – милый.

Хью отступил назад и рухнул на ступени.

Полицейский стал самим собой, Энджела снова исчезла.

– Вот что я люблю больше всего, – сказал он мягко и, взявшись за наручники, повернул Хью спиной к лестнице, – переломы, приклеивание век, извлечение органов, отрезание ног, рук и всего остального – это для меня рутина. Я говорю об истинной пытке, понятно?

Хью не ответил. Вместо этого он оглядывался по сторонам, пытаясь придумать, как сбежать. Как найти способ, поговорить с кем-нибудь, привести свои доводы, объясниться. Наверное, можно определить время смерти всех этих людей? И доказать, что шериф не мог им позвонить.

Пока они шли к кухне, существо в облике Майка продолжало говорить:

– Это всё, как говорится, физиология. Мы знаем, как из маленьких детей делали мыло и изготавливали абажуры для ламп. Все это вульгарно, конечно. Но психическое насилие, психические пытки – просить жертву выбрать, кого из ее детей отдать на смерть, – это что-то особенное, правда? Привносит разнообразие в повседневность.

К ним подошел старший полицейский. Майк-ненастоящий-коп продолжал держать Хью за наручники.

Вдруг Хью дернулся в сторону и пнул Майка ногой. Старший полицейский занес над головой дубинку.

– Нет-нет-нет-нет, – закричал Хью, – прежде, чем вы сделаете это, выслушайте меня!

В комнате было полно полицейских, и трое экспертов уже поднялись из подвала.

Хью рассказал им о шерифе.

И телефоне.

И пистолете.

И хлебном ноже.

Рассказал обо всем, что с ним случилось.

А потом рассказал о Майке, полицейском, который на самом деле не был полицейским, о том, что тот взял из рук шерифа пистолет и наверняка оставил на нем отпечатки пальцев.

– Проверьте, – умолял Хью охрипшим голосом. Возьмите у него отпечатки пальцев и проверьте пистолет. Вот вам доказательства.

– Майк? – сказал старший полицейский. – Ты действительно сделал то, что он сказал? Ты взял пистолет?

Майк кивнул. Его лицо было серьезным.

– Значит, ты оставил на нем свои отпечатки пальцев?

Майк снова кивнул.

Старший полицейский глубоко вздохнул:

– Вот черт!

Потом повернулся и улыбнулся остальным.

Все вытащили свои дубинки. Майк толкнул Хью на пол и тоже поднял свою дубинку.

– В кровать, в кровать, – начал он.

– Соня хочет спать, – продолжил старший офицер.

– А ты не погоняй, – затянул следующий.

– Сказал Лентяй, – подхватил четвертый.

– Жадюге Нэн не спится, – сказал парень из Массачусетса.

– Пора бы подкрепиться, – закончил старший.

Потом погас свет.

И под чей-то крик «Праздник начинается» симфония ломающихся костей заполнила комнату.