Книга узоров

И разумеется, он никогда в жизни не смог бы представить себе, и поэтому его не посещало ни недоверие, ни, упаси Бог, подозрение – он был выше этого, – что его мундир путешествует по городу и днем, пока он спит, на теле одного из его сыновей. Сыновья занимались продажей металлического лома, и мундир помогал им, при полном одобрении самих владельцев магазинов, заниматься «официальной» конфискацией и вывозом тех самых товаров, которые их отец Абрахам по ночам столь рьяно «официально» охранял, – то есть попросту отбирать эти товары силой. Владельцы магазинов, после выплаты им надлежащей суммы страховки, вновь могли получить свои товары обратно, на месте хранения металлолома, где они всегда были в целости и сохранности, ведь на сыновей тоже можно было положиться, хотя и в несколько другом аспекте. В случае, если мундира на месте не было, не было и одного из сыновей, небольшая командировочка, как выражались братья, но все знали, что командировочки эти на самом деле были известно куда, – все, кроме отца Абрахама, но никому никогда не приходило в голову сказать ему всю правду. Поэтому он с гордо поднятой головой, чтя закон, совершал свой ночной дозор, и все доверяли ему деньги и ценные вещи безо всякой квитанции о приеме на хранение, а у его сыновей выкупали те же ценные вещи, причем даже за полцены, замечательные вещи, которые потом доверяли отцу Абрахаму. Семья по всей округе слыла честной и порядочной, а седовласый, одетый в официальный мундир отец Абрахам считался столпом справедливости.

Однажды воскресным днем в июне 1914 года Ивонн и Густав пешком отправились на ипподром в Графенберге, где под раскидистыми деревьями можно было прекрасно переждать жару, прогуливаясь между стойлами, стадионом и трибунами, а ставки были весьма скромными. Ивонн любила атмосферу ипподрома, а Густав находил здесь благоприятную почву, чтобы, по своему обыкновению, отпускать колкости по адресу господ в цилиндрах. Когда лошади неслись уже по финишной прямой, блестя от пота, фыркая, громко стуча копытами, по дерну дорожки, подстегиваемые публикой и кнутами жокеев, всякий раз земля дрожала, вибрировала под ногами у всех.

Вильгельмина и Вампомочь в этот момент наслаждались купанием. Они отправились для этого в купальню, которая располагалась на верхнекассельском берегу Рейна, ровно напротив Старого города, и плескались там в теплой, лениво катящей свои волны реке, отдавались на волю течения, упражнялись в невесомости. Вильгельмина, которая плавать не умела, цеплялась за скользкие, покрытые зеленоватой слизью деревянные планки бортов купальни, которые, впрочем, были не очень надежны. Вампомочь нырял прямо под нею, они визжали, кричали, смеялись просто так, от полноты жизни.

Отец Абрахам взял шахматную доску и отправился в городской парк, чтобы, как обычно, сыграть со своим другом послеобеденную воскресную партию. Но друга все не было, и он, вглядываясь в черные и белые клеточки, в фигуры, которые на них стояли, стал обдумывать разные невероятные ходы да и задремал за этим занятием и теперь, завалившись слегка на бок, спал на скамейке под старым дубом.

Всеобщее веселье и покой ничем не омрачались. Кто-то, лежа на лугу, рассказывал, что где-то на Балканах был убит некий наследник престола. Эта не очень понятная история никого не заинтересовала. Все с нетерпением ожидали стрелкового праздника в конце июля, который сопровождался народными гуляньями на берегу Рейна, это были главные события дюссельдорфского лета, требовавшие сил и выдержки, – ведь надо было маршировать, стрелять, чествовать победителя на этой жаре, при полном параде, с тяжелыми ружьями за плечами, и всякий раз опрокидывать стаканчик – за друзей, за родину, за стрелковое общество, пусть все живут и радуются, да здравствуют все.

18