Книга V. 1613-1657

Подтверждено было и прежнее уложенье, ограничивавшее страшную свободу языка; подтверждение это показывает, что прежнее уложение не исполнялось: писал с Костромы воевода, что сидит в Костроме в тюрьме разбойник Васька Щербак шестой год; и тот старый тюремный сиделец говорил на людей вновь язычную молку, а в первых годах, как он пойман, с первых пыток на тех людей не говорил; и те люди, на которых язык говорил, били челом государю, что язык этот многих людей клеплет, и к ним присылал, чтоб они ему дали на хлеб денег, а если не дадут, то он на них язычную молку выговорит; воевода расспрашивал его и пытал, и язык признался, что этих людей он поклепал напрасно, иных по недружбе, а других за то, что не дали денег. Государь указал: не верить язычным молкам, если тюремные сидельцы, спустя долгое время, станут оговаривать кого-нибудь, на кого прежде ничего не говорили. В 1637 году приказано было, чтоб воеводы по городам не сажали в одну тюрьму с уголовными преступниками людей, судящихся по гражданским искам, потому что «от того татям и разбойникам и оговорным людям чинится теснота и голод, и от тесноты и от духу помирают»; людей, судящихся по гражданским искам, велено держать за приставами. В том же году запрещено казнить смертью беременных женщин, потому что «рожденное от преступницы не виновато»; а казнить, когда после рождения минет шесть недель. Смутное время имело то гибельное следствие, что приучило русских людей к обманам, подстановкам самозванцев, заставило их во всем сомневаться, во всем видеть обман и подстановку. Указывали русскому человеку: вот царевич! А уже у него готово было возражение: «Да настоящий ли это царевич?» Разумеется, не нужно было обращать внимание на такие сомнения, которые должны были пройти вместе с изглажением из памяти печальных явлений Смутного времени. Но до такого взгляда возвыситься не умели, и русский человек дорого должен был платиться за привычку сомневаться. Тем с большим уважением должен вспомнить историк о лице, которое поднялось выше современников в этом случае. Буйный монах Хутынского монастыря, Тимофей Брюханов, подал донос на архимандрита своего Феодорита в непригожих речах , митрополит Аффоний хотел затушить вздорное дело, но не успел; Феодорита и некоторых других взяли к допросу, пытали накрепко и огнем жгли, не допытались и не дожглись ни до чего, и несмотря на то, митрополиту торжественно в Софийском соборе при всем народе сделан был строгий выговор за неисполнение святительской обязанности.