Книга власти (СИ)

   Следующие несколько месяцев я старательно готовился к первому и единственному подземному взрыву плутониевой атомной бомбы. Плутония было критически мало, и на самом деле, рассчитав и прикинув, я понял, что всё, что я смогу, это минимум четыре взрыва к сентябрю 1945ого года, где-то примерно так, то есть, даже не пять. То есть, один взрыв на первый подземный эксперимент, и один на официальное открытое испытание, и пару бомб на голову японцам сбросить, и всё, больше плутония не будет вообще, ни на одну бомбу, ещё месяца три. Дело в том, что, несмотря на все мои усилия, выработка плутония на атомных электростанциях процесс крайне медленный и его никак не ускоришь, плутоний для ядерного арсенала надо копить годами. Хорошо, что СССР этого не знают. То есть, по факту, если я просру хотя бы один взрыв, то мы сможем сбросить на Японию лишь одну бомбу, а если просру два взрыва, то единственная упавшая на Японию бомба будет экспериментальной. Такая философия не радовала, и это притом, что первые урановые бомбы я считал, уже имея богатую статистику по экспериментам Эдварда. Сейчас же у меня не было никакой статистики, были только теоретические выкладки, их все надо было полностью подтвердить одним единственным взрывом, и рассчитать все условия. А следующим взрывом уже окончательно закрепить. При этом, плутония на каждую бомбу будет итак немного, всего я планировал до сентября выработать 80 килограмм, а сейчас у меня на руках было 35 килограмм. Экспериментировать со слишком маленькой порцией плутония нельзя также, не будет набрана критическая масса, мощность взрыва уйдёт в ноль по экспоненте и я не смогу получить верных данных, эксперимент будет загублен, взрывать надо сразу килограмм 20 не меньше.

   Меня торопили с ядерным испытанием, а в апреле умер Рузвельт, и мне было его очень жаль, я ездил на его похороны, там была и Юань, она плакала, я же не выдавил из себя ни слезинки. Да, у меня часто умирали друзья, и некоторые были куда важнее для меня, чем тот же Рузвельт. И да, многие из моих друзей умерли от старости. Вот такой вот парадокс, как и Вилл, как и Генри VIII Тюдор. Были и другие друзья из Англии с Грецией и Древним Римом, с которыми я работал вместе долгие годы. Наверное, смертей друзей на мою жизнь пришлось больше всего, потому что, во-первых, моя жизнь была самой долгой, а, во-вторых, бессмертные и долгоживущие в прошлом чурались меня, и я чаще дружил со смертными.

   -Ну, вот и всё, - сказала Юань, подойдя ко мне.

   -Нет не всё, только начало.

   -Я смотрю, куда идёт мир, я слышала про твои испытания ядерного оружия. Тебе следует знать, в Японии сейчас широко применяют против китайцев химическое и бактериологическое оружие. Причём, Япония применяет не обычные вирусы, а специально выведенные и усиленные, китайцы мрут миллионами, как мухи. Человеческая жизнь ничего не стоит, вокруг смерть. Советский союз тоже начал ядерную гонку. Их шпионы знают про твои взрывы необычайной мощи, сейсмографы фиксируют подземные взрывы гигантской мощности на тысячи километров вокруг, их невозможно скрыть.

   -Не дрейфь.

   -Мы идём к гибели, мир скоро погибнет. Век, который мог бы стать веком радости и технологий, превратится в век жуткой кровавой мясорубки, станет последним веком человечества. Неужели ты не чувствуешь, весь мир стоит на пропасти гигантской войны между СССР и США? И эта новая война, в ней с обеих сторон будет постепенно появляться и применяться ядерное оружие, всё больше и больше. А радиация убивает природу на миллионы лет, этот уран и изотопы.

   -Не волнуйся, всё будет хорошо.

   -Нет, уже не будет, хорошо было в эпоху Древних Шумеров, хорошо было в средние века и даже в век просвещения, хорошо было в 19ом веке, мы этого тогда просто не понимали, в 20ом веке хорошо не было никогда. Технология, жуткий кошмар, что будет дальше?

   -Разве ты плохо провела время, работая над компьютерами? Я, например, был просто счастлив в те годы в своей горной резиденции, а ты? Разве тебе не понравились те игры на компьютере?

   -Понравились, только будет ли такое ещё?

   -Будет, и у тебя всё будет хорошо, я тебе обещаю, я год.

   -Ты не год, только имя у тебя, а всё остальное, ты простой смертный, который не стареет. И ты можешь погибнуть в один миг в яркой вспышке любой ядерной бомбы.

   -Не волнуйся, живи, всё будет хорошо.

   Я отвернулся и пошёл прочь, я не люблю лирических сцен, и да, мне было жалко Юань за её страхи, я глубоко понимал её. Жалко так, как никогда я не жалел смертных, я всё-таки в душе тоже фашист, я ценю только разум, и тех кто разумом обладает, а это немногие. Юань отличается от других людей в лучшую сторону и сильно. Мне жалко её, я считаю её почти равной себе, не о многих людях я такого же мнения. Нет, не потому что я не уважаю других людей, я бываю добр и уважаю, я ценю всех людей. Но есть бессмертные, люди, которые есть всегда, которые являются сердцем и скелетом нашего мира, а есть те, кто просто краткий эпизод, такие как Рузвельт. Он был хорошим и умным человеком, но его жизнь, краткий миг на карте вечности. И этот миг когда-то был, да вдруг исчез.