Книга воды

На заимке господина Пирогова были две бани. Одна – старая, под общей крышей с мастерской г-на Пирогова, старая, но приятная, там скрипела и хлопала дверь предбанника, дерево было серое и белое от времени. Другая баня стояла слева при въезде во владения Пирогова: новая, на бугре, рядом Пирогов устроил искусственный пруд – выкопал яму, провел в яму ручей, перебросил через ручей огромное дерево, для красоты. Дело в том, что г-н Пирогов собирает травы и лечит травами. Все или почти все болезни. Ему шестьдесят, он – бывший лесник, взял в свое время у совхоза землю, где стоят его бани и еще несколько строений. И стал выстраивать империю трав. Во время перестройки произошло большое оживление в мире герболаев. До сих пор угнетенные и гонимые при советской власти, герболаи встрепенулись и стали свободно лечить народ, конкурируя с химической общепринятой медицинской индустрией. Поначалу народ шел на новое лечение охотно, затем к новизне привыкли, и произошел отток пациентов. Империю выстроить не удалось, и хотя расфасованные травы Пирогова продавались в некоторых аптеках Барнаула, мечты о клинике в горах, куда будут приезжать толпы пить травы, париться в растворах из трав (для этой цели и была построена новая баня), не сбылись. И наследников у маленького сельского мужичка Пирогова не оказалось. Братья в деревне Банное, в двадцати километрах, – пьяницы, детей нет. Даже заимку ему было некому доверить на зиму – местное население тащило и пропивало все, свое и чужое, от домкрата до мешка накопанных корней. Пирогов устал и хотел бы свалить со своей заимки. На зиму он так и делал, уезжал в Барнаул с алтайкой любовницей Галей. Тут, в критический период его жизни, ему подвернулись мы – предложили поохранять зимой его заимку. У меня же расчет был простой: следовало попробовать зимний Алтай, каков он зимой. Смогу ли я и сопровождающие меня лица жить здесь круглый год, каково это будет нам.

В пироговские бани я ходил всего несколько раз. Старая мне, как я уже сказал, нравилась много более. Белое выцветшее дерево – если подбросить пироговских трав на раскаленные камни, идет в воздух духовитый запах. Баней занимался обыкновенно наш «следопыт», «Кожаный Чулок», Нетти Бампо – Витька Золотарев. В легких плавочках, сухой, тонкий, он растапливал по-особому – комбинировал сухие с сырыми, таскал воду, колдовал, но зато и парился много дольше других. В конце сентября, когда настало время ему уезжать, он ежедневно топил новую баню, как будто хотел напариться надолго впрок. На всю смерть вперед. Я над ним подшучивал. Он отшучивался, говорил, что, сидя в бане, медитирует. Простой вполне мужик, он воспитался в среде «Уймонской долины». Это если выехать из села Усть-Кокса и ехать по тракту на восток, то – села Верхний Уймон, Нижний Уймон и еще несколько сел. Там замечательная, бродящая все время среда, – заселяют их староверы и рериховцы. Великий исследователь Востока, шпион ГПУ, художник, философ, изобретатель религии Николай Рерих жил некоторое время в Нижнем Уймоне и оставил там после себя мастерскую и штук двадцать картин. С тридцатых годов Уймонская долина – место паломничества рериховцев. А староверы бежали на Алтай испокон веков. Их земля обетованная – Беловодье – находится именно здесь, в Алтае. Ниже, если следовать туристским маршрутом к горе Белуха, самой высокой вершине Алтая, там в горах и таится Беловодье, в притоках Катуни есть речки Белые. Уймонская же долина по нынешним стандартам совсем не захолустье, туда из села Усть-Кокса ведет довольно хорошая дорога. Староверы враждовали с рериховцами, дискутировали, особая сектантская жизнь кипела в Уймонской долине, как в средневековой Европе. Бога истинного там поминали по сотне раз в день, но каждый понимал под истинным своего. В 60-е годы туда же за опиумным маком и дурью стали ездить первые советские хиппи. Кое-кто предпочел поселиться там. В результате Уймонская долина всегда находилась под пристальным вниманием КГБ. Золотарев же, следопыт и проводник туристских групп, конечно, знал свою Уймонскую долину как свои пять пальцев, знал и Беловодье, ибо водил к горе Белуха и на гору Белуха туристов. Вот такой человек сидел в бане и медитировал.

Он любил порассуждать об «энергетике». Мне он сообщил, что у меня «мощная энергетика». «Дух в тебе присутствует», – признал он после недели или двух совместной жизни в Алтае. Он лечил простых людей в Барнауле и лечил алтайцев, думаю, убеждением. Нехитрым мужичьим умом он схватывал какие-то простые факты о человеке и с помощью их излечивал. Думаю, пациентам он внушал именно «энергетику», о которой любил бестолково порассуждать. Энергетику – слабым и жалким.