Книга воспоминаний

Совершенно неспособный к роли преподавателя или воспитателя, он позволял нам делать с собой все что угодно, и мы проводили наши, обычно столь унылые, утренние часы, слушая рассказы Зеленого о привольной жизни, которую ввели моряки русского военного флота. Если верить всем словам этого восторженного моряка, получалось впечатление, что флот Его Императорского Величества переходил от одного блестящего приключения к другому, и жизнь, полная неожиданностей, выпадала на долю каждого, кто был на борту русского военного корабля.

- Вот слушайте, - начинал обычно Зеленый, - случилось это в Шанхае...

Дальше он не мог говорить, так как его упитанное тело начинало вздрагивать от взрывов безудержного смеха. Но когда, насмеявшись вдоволь, он рассказывал нам, что же такое случилось в Шанхае, наступала наша очередь, и мы буквально катались по полу от смеха, а, Зеленый хохотал до слез.

Заражающая веселость Зеленого определила мой выбор. Я начал мечтать о таинственных женщинах, разъезжающих на рикшах по узким улицам Шанхая. Я жаждал видеть волшебное зрелище индусских фанатиков, которые на заре входили в священные воды Ганга. Я горел желанием посмотреть на стадо диких слонов, которые неслись по непроходимым дебрям Цейлонских лесов. Я окончательно решил сделаться моряком.

- Моряком! мой сын будет моряком! Матушка в ужас смотрела на меня.

- Ты ведь еще дитя и не понимаешь того, что говоришь. Твой отец тебе этого никогда не позволит.

Действительно, отец, услыхав о моем желании, сильно нахмурился. Флот не говорил ему ничего. Единственные два члена Императорской Фамилии, служившие во флот, не сделали в нем, по мнению отца, никакой карьеры. На его брата моряка Константина Николаевича смотрели как на опасного либерала Его племянник Алексей Александрович слишком увлекался прекрасным полом.

Не имело никакого значения, что русский флот ни в малейшей степени не был виноват ни в либерализме Константина Николаевича, ни в развитии романтических наклонностей Алексея Александровича. Мои родители хотели, чтобы их сын ничем не походил ни на одного из этих родственников, служивших во флоте!

Но эти мнения родителей не изменили моего решения. В моем характере заложено значительное упорство. В конце концов, родители мои сдались и обещали разрешить этот сложный вопрос в течение нашего осеннего пребывания в С. Петербурге. Они полагали, что жизнь в атмосфере двора и великолепных воскресных парадов преисполнит мое сердце желанием носить блестящую форму.

Они забывали о петербургских туманах, унылых сумеречных днях, о вечной сырости и о напряженности политической обстановки. Северная столица возымела на меня как раз обратное действие более, чем что-либо, обращая все мои упования в сторону моря. То, что на Кавказе являлось плодом мечтательности маленького мальчика, в С. Петербурге сделалось необходимостью для юноши, решившего вырваться на свободу. Но все же я очень сомневаюсь, удалось ли бы мне осуществить мой морской план, не явись неожиданной помощи мне со стороны нового Государя.

В противоположность своему отцу, Император Александр III придавал большое значение военному флоту в деле обороны пределов Российской Империи. Имея широкие планы относительно нашего флота, Александр III считал, что поступление его двоюродного брата на морскую службу явится хорошим примером для русской молодежи. Его дружеское вмешательство спасло меня от прозябания в душной атмосфере столицы.

Я обязан Александру III самыми большими радостями моей служебной карьеры, и до сих пор содрогаюсь при мысли, что я мог сделаться одним из тех самовлюбленных гвардейских офицеров, которые взирали на мир через стекла, бинокля, наведенного на рампу балета.

2.

По логике и здравому смыслу я должен быль поступить в Морской Корпус. Но, по заведенному обычаю, Великие Князья не могли воспитываться вместе с детьми простых смертных. Вот почему я стал учиться дома, под наблюдением наставника-специалиста, вероятно, самого мрачного, которого только могли разыскать во всей Poccии. Его пригласили, чтобы подготовить меня к экзаменам, которые я должен был держать у целой комиссии профессоров. Мой наставник имел очень низкое мнение о моих умственных способностях, и каждый день, в течение четырех лет, предсказывал мне верный провал.

- Вы никогда не выдержите экзаменов, - стало излюбленным припевом моего флотского наставника. И как бы добросовестно я ни готовил мои уроки, он только качал головой, и ето усталые, измученные глаза отражали тоску. Иногда я сидел ночи напролет стараясь вызубрить каждое слово моих учебников. А он все-таки не сдавался:

- Вы только повторяете слово в слово то, что другие нашли ценою долгих исканий, но вы не понимаете, что это значит. Вы никогда не выдержите экзаменов.