Книга воспоминаний

Глава Ольденбургского дома, принц Петр Георгиeвич прибыл в Россию в царствование Императора Николая I, женился на русской Великой Княжне и ему так понравилась русская столища, что окончательно остался в России. Его старшая дочь вышла замуж за Великого Князя Николая Николаевича старшего, перешла в православие и получила титул Великой Княгини Александры Петровны. Как это обычно бывает с неофитами, Великая Княгиня сделалась ревностной поборницей православной церкви, всю свою жизнь посвятила поклонению русским святыням и общению с духовенством и закончила жизнь пострижением в монастырь.

Ее брат принц Александр Петрович был тем самым командиром Гвардейского Корпуса, который вызывал во всех такой страх. Его строгость граничила с сумасбродством. Весть о его приближении во время инспекторских осмотров вызывала среди офицерского состава, нервные припадки, а на солдат наводила, панику. С этой маниакальной строгостью в видимом противоречии находилась его благоговейная преданность наукам. Он оказывал щедрую материальную поддержку всевозможным просветительным и благотворительным начинаниям, а также научным экспедициям и изысканиям. Он покровительствовал молодым, подающим надежду ученым, а они относились снисходительно к его неуравновешенности и чудачествам. Его назначение во время войны, на пост Начальника санитарной и эвакуационной части заставило подтянуться весь русский медицинский мир, и на этот раз русская армия оценила благодетельную строгость принца Александра Петровича.

Принцы Георгий и Михаил Мекленбург-Стрелицкие были сыновьями моей тети Великой Княгини Екатерины Николаевны от ее брака с герцогом Мекленбург-Стрелицким. Полунемцы по своему рождению, но совершенно русские душой, они поступили в России на военную службу, по получении докторских степеней в германских университетах. Никто из них не занимал ответственных постов.

2.

Вот все Романовы, которые окружали русский Императорский трон в его самые критические годы. При всех их погрешностях, их преданность династии и врожденный патриотизм могли бы быть использованы Государем, если бы он понял, что его родственники должны были иметь право выбирать себе карьеру, помимо военной службы. Но даже наименее одаренные из них могли бы с большим успехом занимать административные посты в Империи, чем те бюрократические роботы-изменники, которые во второй половине царствования Николая II захватили министерские и губернаторские портфели. Тот же дядя Алексей - эта непревзойденная карикатура на генерал-адмирала, с успехом подошел бы к роли, которая требовала бы от своего исполнителя знания чужих стран и его способности ассимиляции.

Ни один правитель, будь он императором, президентом, левым министром или же диктатором, не может себе позволить роскоши пренебречь своими ближайшими сподвижниками в распределении ответственных государственных постов. Невозможно вообразить себе Сталина, который отдавал бы предпочтение посторонним людям, неопределенных политических взглядов, и отстранял от власти старых вождей большевистской партии.

В этом моем представлении нет никакой утрировки. Отдельный человек не может быть сильнее своей партии, и ни один человек не может править без помощи своих сторонников. Последний русский Царь должен был вести себя, как глава партии господствовавшего режима, когда напор революции требовал от министров не столько особых способностей и талантов, сколько беззаветной преданности престолу. Взирая на толпу двуличных дворян, изнеженных придворных и плохих бюрократов, Царь должен был понять, что он мог рассчитывать только лишь на преданность своих ближайших родственников для выполнения его предначертаний и передачи приказаний своим верноподданным, которые, потеряв веру в министров, еще сохраняли веру в крепость императорского трона. Конечно, нельзя было требовать, чтобы Государь образовал бы совет министров из Великих Князей; я далек от этой мысли. Мы просто хотели, чтобы нам позволили занимать должности в различных казенных учреждениях и преимущественно в провинции, где мы могли бы быть полезны тем, что служили бы связующим звеном между Царем и русским народом.

В ответ на это Государь указывал нам на традиции династии Романовых.

- В продолжение трехсот лет мои отцы и деды предназначали своих родных к военной карьере. Я не хочу порывать с этой традицией. Я не могу дозволить моим дядям и кузенам вмешиваться в дела управления.

Это решение Царя было отчасти продиктовано нашептыванием министров, частью же было принято под влиянием поведения его дядей.

Как всегда бывало с Императором Николаем II, государственный здравый смысл был в нем затемнен эмоциональными комплексами, но большая часть его поступков была неразрешимой загадкой для каждого, кто не был знаком со всеми обстоятельствами его детства, воспитания и первых десяти лет его царствования.