Книга вторая. Как я был волком

Фрист удалился в правый коридор. Я успел заскучать, когда осветился далеким светом один из средних тоннелей. Послышались тяжелые шаги. Тяжелее, чем у старика. Каждый шаг сопровождался визжащим скрипом. Камень так не звучит. Чем ближе шаги, тем страшнее скрежет. Словно когтями по стенам.

Я напрягся, лицо оглянулось на красную морду. Ни единой эмоции.

На всякий случай мышцы напружинились, готовясь броситься на неизвестного. Или от неизвестного. По ситуации.

Спустя долгую минуту из коридора, чертыхаясь, появился Фрист. Одна рука держала над головой факел, другая с трудом тащила деревянный ящик.

— Помоги, — потребовал он.

— Если двинусь, меня застрелят.

— Я сейчас тебя сам придушу.

Вдвоем мы расположили грубо сколоченный сундук под возвышением со скелетом. Закрепив факел, старик присел у сокровища. Иначе не скажешь, если судить по его благоговеющему лицу.

— Много у вас таких ящиков? — как можно равнодушнее осведомился я.

— Хватает. Меня интересует этот.

После бормотания то ли молитвы, то ли заклинания состоялось живописно-торжественное открытие крышки.

Сундуку стукнуло сто лет в обед. Почти трухлявый, едва не развалившийся. Внутри он содержал немаленькую стопу кож и второй ящик, более сохранившийся. Руки Фриста принялись нервно перебирать кожи. Наверное, это пергаменты. Слово в школе изучали, но что они из себя представляют, никто в свое время не показал. Кожи выглядели просто неровными желтыми листами, иногда прямоугольными, чаще не совсем. Чернильные черные буквы с заглавными красными покрывали их снизу доверху. Шевеливший губами Фрист не знал, что я в долю секунды схватываю смыслы заглавий, пока он откладывает одну, беря следующую. «Омолаживающие практики» в трех пергаментах: «Духовная», «Телесная», «Магическая». Затем: «О сверхъестественных существах и силах». «Восстановление волос». «Заклятья пещер». Господи, чем он интересуется! Я-то думал в хранилище нечто серьезное, настоящее. Например, в чем смысл жизни или как работает портал.

Почти все письмена попорчены помарками. В кино так ставят печати поперек документов: «совершенно секретно», «выбыл», «исполнено», «по прочтении сжечь». Здесь же поразвлекались колюще-режущим предметом, накарябав прямо по тексту новые слова.

Несколько листов привлекли внимание тем, что не имели ни заглавий, ни помарок. Они оказались настолько плотно исписаны, что с трудом ухватил знакомую фразу: «…Не мстите за себя, но дайте место гневу высшему. И если враг ваш голоден…»

Насколько понимаю, это переписанная библия. Вот бы почитать местный подправленный текст. Посмеяться. Или прослезиться.

Следующие листы снова полны несуразной мути. «Как усмирить неусмиряемое и возбудить невозбуждаемое». «Летать, как былинные предки». «О возведении мертвого в живое». «Бабай-ага — гений деревянного зодчества». «Чем сводить бородавки». «Сказка о достижении жизни вечной».

Подняв лист со «Сказкой», старик метнул в меня острый взгляд. Я тупо похлопал ресницами:

— Что там?

— Ничего. Вот. — Он предложил моему вниманию следующий лист. — Можешь прочесть, что поперек?

Нацарапанные буквы мозг сложил в слова раньше, чем глаза завершили чтение. Я поперхнулся.

— Ну… прочесть и вы можете. Наверное, вам нужен перевод?

— Именно.

— Дословно вряд ли скажу, но смысл…

— Не тяни, смысл мне и нужен!

— А можно будет посмотреть в тот ящик? — Я показал вглубь основного.

Тщетно скрывавший волнение Фрист кивнул:

— Да. Но сначала переведи.

— Это древнее проклятье.

— Так и знал! Все буквы знакомые, даже некоторые слова узнаются, но складываются в совершеннейшую бессмыслицу.

— Надеюсь, вы не читали это вслух?

Фрист насторожился:

— Нет. А что?

— Нельзя. Очень плохо. Лучше и здесь стереть, замазать как-нибудь.

— Это убережет?

Я кивнул со всей серьезностью:

— Проклятия действуют только произнесенными или кому-то показанными.

— То есть… — Старческое лицо побелело. — Поскольку я показал тебе…

— На меня такое не действует. Имеется достаточный опыт отторжения.

— А на меня?

— Пока не расшифруете дословный смысл, тоже не будут.

— Но о чем они, в общих словах?

— Вас вместе с помеченными письменами отправляют далеко и надолго в пешую командировку, задействовав всех ваших родственников, начиная с матери, и используя все пустоты вашего организма не по назначению.

Белое лицо старца стало серо-зеленым. Возможно, у него богатая фантазия.

— Значит, можно уничтожить проклятые буквы и забыть? Так просто?

— Думаю, начертавший проклятья проклинал не случайных читателей, движимых любопытством, а писателя и всех истинно поверивших в написанное. Вы же не верите в эту галиматью?

Заглавие на исчерканном листе гласило: «Проклятьями победишь, заклятьями сохранишься».

— Не твое дело. — Дрогнувшие руки попытались закрыть сундук.

Я перехватил.

— Вы обещали. Что там?

Фрист вздохнул и покачал головой:

— Ладно. Но даже не дыши в эту сторону!

Костлявые пальцы с пигментными пятнами бережно скрипнули маленькой крышкой. В глубине под ней виднелась книга. Книга! В переплете, сшитая то ли из крепкой бумаги, то ли тоже из кожи. Листочки тоненькие, пожухлые, готовые рассыпаться.