Книга X. 1725-1740

Императрица согласилась с этим мнением, и Миних, очень довольный, отправился в Украйну, где в его отсутствие отбиты были от границ татары с большим для них уроном. 21 марта из Нежина Миних писал: «В нынешний мой чрез Украйну проезд мог я видеть, что счастливое отбитие татар так ободрило здешний народ, что Орлику трудно будет привести в исполнение свои планы, составленные на нынешнюю кампанию». Миргородский полковник Капнист, бывший свидетелем впадения и отбития татар, уверял, что их непременно тысячи четыре побито и потонуло, в том числе два султана и 30 мурз. Что планы Орлика не могли быть исполнены, доказательством служило то, что запорожский кошевой, не распечатывая, переслал к Миниху грамоту, присланную к нему от Орлика. Претендент на гетманство свободной Украйны писал, что он выбран на чин гетманский и в церкви принес присягу стараться всеми силами и способами любезную отчизну, заднепровскую Украйну, освободить от мучительного и более нежели пленнического московского подданства, равным образом и все Войско Запорожское присягнуло на том же. «Я, — продолжал Орлик, — стою при своей присяге и всеми силами стараюсь о том при пресветлой Порте и при господине хане, зная обстоятельно, что вся Малороссийская сторона и все Запорожское городовое войско пришли от Москвы в крайнее разорение и, не будучи в состоянии сносить более неслыханные обиды, возлагают надежду освобождения только на божескую помощь и на мое старание; не надеются они более на Войско Запорожское Низовое, которое, не жалея несчастной своей матери-отчизны, не трогаясь воплем отцов, матерей, братьев, сестер и сродников, наруша свою присягу, от меня, вольными голосами выбранного своего гетмана, отступило и пришло под протекцию неприязненной Москвы; мало того, Москву к себе в Сечу допустили, что все равно, как бы змею у груди своей пригрели и этим отчизну свою и себя погубили. Таким нарушением присяги со стороны Войска Запорожского мог бы и я освободиться от своих присяжных обязательств, но не хочу повредить душу и стою при моем прежнем предприятии. Сердечно жалею о скорой погибели славного Войска Запорожского, так что и имени его при Днепре не останется: в прошлом году, когда послы московские, турецкие и немецкие вели переговоры в Немирове, то русские и немецкие послы домогались, чтоб Порта отвела от границ великороссийских и малороссийских Ногайскую орду и поселила где-нибудь подальше, чтоб татары разбойническим образом в русские земли не въезжали и приязнь между двумя монархиями не нарушали. Турецкие послы отвечали, что Порта непременно это сделает с ногайцами, но потребует, чтоб то же самое с русской стороны сделано было с запорожцами. На это русские послы сказали: запорожцы — плуты и воры, ни вам, ни нам не нужны, ни нам, ни вам, ни полякам верно не служили, от них только нарушение мира между соседними государствами, и потому наша государыня прикажет из Сечи, или, лучше сказать, разбойнического гнезда, взять к себе кошевого и некоторых других постоянных козаков, остальных же оставить вам, что хотите с ними, то и делайте: или вырубите, или в плен заберите, чтоб только разбойничье гнездо навеки было искоренено: если же Порта на это не согласится, то императрица наша знает, что с ними сделать. Порта, милосердуя над Войском Запорожским, несмотря на то что оно пред нею погрешило, велела меня обнадежить, что она примет Запорожское Войско под свою крепкую охрану, позволит ему всякие промыслы и подтвердит его вольности, если я поручусь, что оно впредь будет верно и не подаст никакого повода к нарушению мира с соседними государствами, и я осмелился принять на себя это поручительство».