Книга XIII. 1762-1765

Мнения эти не могли облегчить разрешение тяжелого вопроса. Екатерина знала причины печального явления и напряженно, как увидим, думала о их устранении, но помощи не находила. Легко было сказать, что надобно издать постановление о том, как бы приманить рекрут к службе и для семейств их сделать разлуку с ними не столь тяжкою, но в чем должно было состоять это постановление — не говорилось. Люди, которые считали себя образованными и требовали этого образования от других, должны были знать, что еще по указу Петра Великого у помещиков, притеснявших и разорявших своих крестьян, отнимали их. Дело было не в указах, а в их исполнителях, которых не было, образования которых надеялись еще в будущем, а между тем комиссия о вольности дворянства отстраняла вопрос о содействии дворян правительству, об обязанностях неслужащих землевладельцев, толкуя о необходимости для русского дворянина служить в разных иностранных государствах, служить, по словам старой песни, «в семи ордах семи королям», толкуя, что благодаря воспитанию честь так развита, что заставляет служить и без других побуждений, тогда как воспитание было только в зародыше и ничего еще развить не могло; а между тем старший член комиссии требовал беспредельной власти помещика над крестьянами, да и в мнении Панина, который резко выставлял вред этой беспредельной власти, рекомендовалось секретное примерное постановление о том, чего должен требовать помещик от крестьянина!

Екатерина выслушивала все мнения и убеждалась все более и более, что полезные меры для улучшения народного быта могут быть приняты только в связи друг с другом, при общем устройстве государственного организма, причем должны быть выслушаны не отрывочные мнения того или другого отдельного лица, но мнения всех заинтересованных частей. Но пока этот план всесословной комиссии нового Уложения зрел в голове воспитанницы европейской политической науки XVIII века, самолюбие владычицы могущественного государства не могло переносить того, что соседнее слабое государство безнаказанно позволяло себе постоянно уводить часть населения у сильного соседа, издеваясь над его жалобами и требованиями. В августе Сенат получил указ императрицы: в Польше многие русские укрываются и в областях ее и. в. производят великие разбои; поляки на наши жалобы не обращают никакого внимания, подговаривают к побегу, насильно удерживают беглых и не выдают разбойников. Сенат в Москве подавал доклад, чтоб в Польшу и Литву послать нарочно и скрытно воинские команды для забрания разбойников и беглых. Подобное представление сделано было ее и. в-ству и прежде, но тогда императрица велела обождать, чтоб не разорвать соседственную дружбу, теперь же ее и. в. видит, что снисхождение и умеренность обращаются во вред и разорение подданных ее, и потому соизволяет на посылку команды. По этому указу отправился за польскую границу генерал-майор Маслов с отрядом; 7 октября он возвратился и привел беглых мужеского пола 1015, женского 512, всего 2027 душ. Но в том же месяце внутри России был пущен в народ фальшивый указ императрицы в Сенат: «Время уже настало, чтоб лихоимство искоренить, что весьма желаю в покое пребывать, однако весьма наше дворянство пренебрегают Божий закон и государственные правы и в том много чинят Российскому государству недобро. Прадеды и праотцы Российского государства, монархи, их жаловали вотчинами и деньгами награждали, и они в том забыли, что во истину дворянство было в первом классе, а ныне дворянство вознеслось, что в послушании быть не хотят, тогда впредь было в России, когда любезный монарх Петр Великий царствовал, тогда весьма предпочитали закон Божий и государственные правы крепко наблюдали. А ныне правду всю изринули, да и из России вон выгнали, да и слышать про нее не хотят, что российский народ осиротел, что дети малые без матери осиротели. Или оным дворянам не умирать, или им пред Богом на суде не быть? Такой же им суд будет, его же меру мерите, возмерится и вам. Екатерина».