Книга XIV. 1766-1772

В первых числах октября канцелярии советник Веселицкий отправился для окончательного улажения делав Едисанскую орду, которой начальные люди стояли у реки Березани. Главный из едисанских мурз, Джан-Мамбет-бей, сообщил Веселицкому, что едичкулы и джамбулуки согласны отдаться в покровительство императрицы и уже отправили знатных мурз с письмами к Панину. «Мы, — говорил Джан-Мамбет-бей, — слово свое и ручательство в присоединении едичкулов и джамбулуков теперь исполнили, да и не поручились быв том, если бы по родству с этими ордами не были удостоверены в их единомыслии с нами; что же касается крымцев, то не худо бы его сиятельство (Панин) сделал, если б крымского мурзу несколько холоднее принял и приказал отвечать им, чтоб они свое письмо таким точно образом написали, как от них уже потребовано и как ногайцы в присяжном письме изъяснились, что в противном случае поступлено будет с ними как с неприятелями, без пощады; надобно пригрозить им огнем и мечом, потому что когда едичкулы и джамбулуки с едисанскими и буджакскими татарами согласились соединиться, то крымцы принуждены будут на все требования согласиться; и хана Каплан-Гирея почитать не следует». Подобные же вести привез толмач Кутлубицкий, который в конце года отправлен был в самый Крым. Приехав в Бакчисарай, Кутлубицкий обратился к жившему там едисанскому мурзе Темир-султану; Темир-султан был в единомыслии со своими; и когда Кутлубицкий спросил его, нет ли между крымцами злого умысла против России, то мурза отвечал: «Можно ли крымцам помышлять о чем-нибудь вредном против России, когда по уходе Едичкульской и Джамбулуцкой орд из Крыма остались они такими слабосильными? Я за тем единственно и живу в Бакчисарае, чтоб склонить крымцев к принятию тех же условий, на каких прочие орды вступили в дружбу и союз с Россиею». Но старания Темир-султана оказались напрасными. Порта и преданные ей крымцы приняли свои меры: не надеясь, чтобы хан Каплан-Гирей имел достаточно энергии, необходимой в таких опасных обстоятельствах, султан сменил его и прислал на его место Селим-Гирея. Россия должна была оружием принудить крымцев к тому, на что ногайцы так легко согласились добровольно.

Но в то время как победы Румянцева произвели этот раскол между татарами и заставили хана очистить главную сцену военных действий и спешить в Крым, приходили известия о блистательных успехах русского флота, отправленного с целию помогать восстанию турецких христиан. Мы видели, с какими затруднениями было сопряжено плавание эскадры Спиридова. Из семи кораблей и осьми разных других судов, вышедших из Кронштадта 26 июля, в конце декабря 1769 года у острова Минорки собралось только четыре корабля и четыре мелких судна. Болезни продолжали свирепствовать и похищать значительное число людей. Граф Алексей Орлов с нетерпением дожидался в Ливорно прибытия эскадры и отправил к ней навстречу в Порт-Магон брата своего Федора Григорьевича; но только в начале февраля 1770 года явились в Ливорно один корабль, один фрегат и один пакетбот, выдержавшие сильную бурю. Из этих судов пакетбот «Почтальон» сел на мель, и по этому поводу граф Орлов писал императрице: «„Почтальон“ сел на мель, и тому уже недели две, и по сековое время стащить не можем, употребляя всевозможные средства. Признаюсь чистосердечно, увидя столь много дурных обстоятельств в оной службе, так: великое упущение, незнание и нерадение офицерское и лень, неопрятность всех людей морских, волосы дыбом поднялись, а сердце кровью облилось. Командиры не устыдились укрывать недостатки и замазывать гнилое красками. Дошли до того, что ни провианту, ни денег у себя ничего не имеют. Признаться должно, что есть ли бы все службы были в таком порядке и незнании, как и эта морская, то беднейшее было (бы) наше отечество; но скажу и то, надеемся теперь уже крепко, что дурноты все уже миновались и все теперь пойдет. Таковы-то наши суда, есть ли б мы не с турками имели дело, всех бы легко передавили, не нужно б было много с ними драться, а только за ними гнаться, они бы из гавани не выходили по незнанию офицеров. Я расспрашивал офицеров о барбарейских, не имели ли они случая где ни на есть с ними свидеться? Со вздохом отвечали: благодарим Господа, что они в таковую погоду не ходят! Я от сердца смеялся и, рассказав им допрямо обо всем, притом стыдя их — так низко мыслить не годится российским офицерам и воинам, говорил. Недостаток есть велик в лекарях и их помощниках, я стараюсь их приискивать. Я намерен всеми способами домогаться, чтоб все морские убытки возвратить».