Книга XIV. 1766-1772

Ему не представлялось случая сделать туркам мирные внушения. Мы видели, какое неприятное впечатление произвело на Екатерину письмо Фридриха По ее мирных условиях с Турциею. Австрии эти условия могли не понравиться; но Екатерина очень хорошо знала, что Австрия без Пруссии не в состоянии упорствовать, очень хорошо знала, что Пруссии надобно заплатить за союз с Россиею, условливающий бездействие Австрии, знала, в чем может состоять вознаграждение для Пруссии, готова была на это вознаграждение; готова была вознаградить и Австрию за согласие на русские мирные условия с Портою, но при оставлении этих мирных условий в целости. 19 января 1771 года она написала ответное письмо Фридриху, указывая прямо, что при заключении мира на его интересы будет обращено надлежащее внимание, но за это он не должен быть адвокатом турок и находить тяжкими для них условия, которые она находила очень умеренными. «Я начну, — говорилось в письме, — с объявления Порты. В. в-ство знаете закон, который я себе предписала, — не выслушивать никакого мирного предложения, прежде чем мой министр не будет освобожден и ко мне не явится. Вверяю в. в-ству мое решение, что никогда я не буду вести переговоров в Константинополе и даже нигде, прежде чем Обрезков ко мне не возвратится; его освобождения я требую безусловно, а после этого освобождения, если они предложат конгресс, я буду согласна. Что касается мирных условий, то я не требую никаких приобретений собственно для своей империи. Обе Кабарды и Азовский округ принадлежат, бесспорно, России; они так же мало увеличат ее могущество, как мало уменьшили его, когда из них сделали границу; Россия чрез возвращение своей собственности выигрывает только то, что пограничные подданные ее не будут подвергаться воровству и разбоям, что стада их будут пастись спокойно. Свободное плавание по Черному морю есть такое условие, которое необходимо при существовании мира между народами. Россия согласилась на ограничение этой свободы, уступая из любви к миру варварским предрассудкам Порты, но мир нарушен с презрением всех обязательств. Если я имею право на какое-нибудь вознаграждение за войну, столь несправедливую, то, конечно, не здесь я могу и должна его найти. Я могла бы быть вознаграждена уступкою Молдавии и Валахии, но я откажусь и от этого вознаграждения, если предпочтут сделать эти два княжества независимыми. Этим я доказываю свою умеренность и свое бескорыстие; этим я объявляю, что ищу только удаления всякой причины к возбуждению войны с Портою. Венский двор не понимает своего прямого интереса, позволяя себе так живо обнаруживать зависть относительно этой статьи. Я не отодвигаю своих границ ни на одну линию; я остаюсь в прежнем расстоянии от его владений; если венский двор доволен тем, что имеет в турке такого слабого соседа, то должен быть еще довольнее соседством маленького Молдо-влахийского государства, несравненно более слабого и равно независимого от трех империй. Если положение турок таково, что они должны получить мир толь кос уступками, то они поступят очень странно, если уступят Бел град, которым спокойно владеют, а не уступят княжеств, которые уже более не их и возвращение которых будет всегда зависеть от жребия войны. Притом это еще вопрос, чьи владения им желательно увеличить, русские или австрийские. Но установление независимого княжества вопрос решает. Я знаю, что венское министерство по нынешней своей системе много настаивает на равновесии Востока, которое до сих пор не являлось еще с таким блеском в интересах западных государей и выдумкою которого мы, быть может, обязаны союзу Австрии с Франциею; я, впрочем, готова уступить этому политическому равновесию; но кто определит, что баланс верен, когда границы турецких владений простираются до Днестра, и что баланс нарушен, если эти границы находятся на Дунае? Жалко положение Востока, если от такой разницы в расстоянии может зависеть его разрушение! Дело освобождения татар есть право человечества, которого требует целая нация; я ей не могу отказать в помощи. Восстановление независимости татар не уменьшает ни в чем могущества Порты и не увеличивает ни в чем могущества России, но отстраняет только пограничные неудобства последней. Венский дворяне имеет татар своими соседями и потому не имеет никакой причины беспокоиться. Остров, требуемый мною в архипелаге, будет только складочным местом для русской торговли. Я вовсе не требую такого острова, который бы один мог равняться целому государству, как, например, Кипр или Кандия, ни даже столь значительного, как Родос. Я думаю, что архипелаг, Италия и Константинополь даже выиграют от этого склада северных произведений, которые они могут получить из первых рук и, следовательно, дешевле. Надеюсь, в. в-ство согласитесь наконец, что если Молдавия и Валахия будут провозглашены независимыми, то в этом одном острове будет заключаться все мое вознаграждение, и что, отказываясь от него, я откажусь решительно от всего». Защитив таким образом свои мирные условия, Екатерина в заключении письма дает знать, что входит в непосредственные объяснения с венским двором из боязни, что его предубеждения против России еще более усилятся вследствие молчания последней. Показав издали эту грозу, Екатерина, оканчивает письмо ласковыми внушениями, чтобы Фридрих содействовал делу мира, и намекает, что за содействие будет вознаграждение: «Прошу в. в-ство содействовать мне к устранению всех препятствий; я не получу доброго мира, если не вооружусь против гордости турок и пристрастий, которые их поддерживают. Но я льщу себя успехом, если в. в-ство будете смотреть на мои дела с тою же дружбою и с тем же интересом, и, будучи убеждена, что по требованию обстоятельств я не пренебрегу ничем для успеха ваших интересов, я с тем же доверием обещаю себе, что никто не поколеблет вашей доброй воли и не замедлит ваших добрых услуг».