Книга запретных наслаждений

Хитрец Фуст не хотел, чтобы Шёффер высказывал свои идеи по улучшению печатного производства в присутствии Гутенберга. А когда они вернулись в Майнц, Петрус рассказал тестю, что изобретение их компаньона можно замечательно доработать. Шёффер объяснил Фусту свое открытие, ставшее впоследствии одной из краеугольных основ книгопечатания: комбинирование подвижных литер должно подчиняться не законам письменной каллиграфии, а логике пропорций и размеров, что еще больше упростит процесс их перестановки. Нет никакого смысла копировать почерк знаменитых каллиграфов, таких как Зигфрид из Магунции, — это не упрощает, а, наоборот, ужасно затрудняет работу. И тогда Петрусу пришла в голову новаторская идея — подделывать самого себя. В этом случае, даже если вдруг обнаружится, что книга не рукописная, никакого преступления все равно не будет: переписчик не может пожаловаться сам на себя в суд. К тому же этот оригинальный метод помог бы Шёфферу разработать новую каллиграфию, идеально подходящую для печатного дела. Вот почему он остановился на готическом шрифте, в то время совсем вышедшем из употребления: его элегантные угловатые формы позволяли колоссально упростить вырезание литер и к тому же разрешить вопрос с пробелами, который в системе Гутенберга, строго говоря, не нашел окончательного решения. А еще этот новый метод позволял использовать зеркальные свойства букв: из одной литеры легко можно было сделать другую, если перевернуть ее вверх ногами.

Фуст понял, что система, предложенная его зятем и компаньоном, способна произвести настоящую революцию в печатном деле. С ее помощью можно не только сократить время на изготовление литер, но и придать книге зрительную гармонию, упростив каллиграфию, облегчить процесс чтения. Да и с точки зрения законности предприятия это все-таки разные вещи — продавать поддельную рукопись третьего лица или подделывать себя самого.

Как бы то ни было, чтобы осуществить и оплатить новый проект, Фусту для начала требовалось продать экземпляры, отпечатанные Гутенбергом. Поэтому банкир отправился в Париж для переговоров с одним из возможных покупателей, увозя с собой три полных текста Библии по сорок две строки на странице, в двух томах: в первом было триста двадцать четыре страницы, во втором — триста девятнадцать.

22

Публичные дома на Корбштрассе давно уже опустели. С тех пор как в город проникла смерть, мужчины не отваживались приходить в бордели, а проститутки носа не высовывали на улицу. Однако, в отличие от того, что происходило в обычных борделях, Ульва и Почитательницы Священной корзины не собирались жить в вечном страхе: они готовились к битве битв, такой, какая предначертана в Апокалипсисе: великая блудница вавилонская против армий Сына Человеческого. Одевшись, как одевались древние жрицы-воительницы, эти женщины были полны решимости оборонять монастырь — ведь их вавилонские праматери умели побеждать, оберегая храм богини Иштар.

А Зигфрид из Магунции в это время старался убедить судей не столько в виновности подсудимых, сколько в опасности, которую влечет за собой распространение книги и чтения среди простецов.