Книга желаний (СИ)

— Ты, сынок, молодой, да делишь быстро. То — суеверия, то — истинная вера… Лучше старика послушай — неспокойно нынче стало.

— Где?

— Да в мире. Слухи всякие ходят. Будто бы далеко на юге, там, где нечисть и та не селится, дверь из преисподней открылась, и твари всякие наружу полезли… Ну, скоро своими глазами все увидишь.

— Это почему? — Из объяснения Фома ровным счетом ничего не понял.

— А куда мы едем? — прищурился Морли.

— Крепость Вашингтон.

— Вот то-то и оно. Самая южная крепость. Почитай на самой границе стоит, даже не на границе, Вашингтон особняком стоит, с одной стороны Проклятые земли, с другой горы… Самый настоящий край мира, можешь мне поверить — своими глазами все видел. Вот замок там хороший, крепкий и земли вокруг богатые. Князь пробовал южнее забраться, не вышло. До реки дошел, а дальше ни-ни: раз пять высылали разведчиков — ни один не вернулся. Князь на реке дозор выставил, чтоб на всякий случай… — Морли замолчал.

— А дальше?

— Дальше? Дальше ничего. Уже годков десять с той поры прошло. Дозор стоит, крепость тоже, и князь, надо думать, здравствует. Володар — настоящий воин, если что из-за реки полезет, всех, до последнего человека положит, но дальше крепостных стен врага не пустит. Ты бы видел, какие там стены! Толстенные. По верху два всадника проехать могут, и разминутся! А на душе все одно неспокойно. Вот если б все хорошо было, разве ж нас туда б послали? Вот скажи, послушник Фома, зачем мы туда едем?

Фома отвел взгляд, так уж вышло, что о цели экспедиции знал лишь он. Остальным было велено доставить послушника к месту назначения, а дальше выполнять его указания.

— Носом-то не крути, как собака больная, знаешь, о чем спрашиваю. Где ж это видано, чтобы пятерых братьев под начало мальчишки-послушника ставили? Давай, рассказывай. Все равно ж узнаем, когда приедем, так чего тянуть? Ну, кого мы там забыли?

— Вампира. — Шепотом ответил Фома. С одной стороны, Морли прав, в крепости братья все одно узнают, с кем придется иметь дело. С другой — лучше, если к этому времени Фоме удастся подружиться с ними. Или хотя бы заручится помощью.

— Матерь Божья! — Во всю глотку выдохнул Морли. — Ты серьезно?

— Серьезно.

— Рассказывай, чего там в Храме снова придумали. Хотя нет, погоди. Рубеус! Эй, Рубеус! Тащи свою задницу к нам!

Тут Фоме стало совсем не по себе, одно дело рассказывать про вампира Морли, который, может, и поорет, повозмущается, но сделает это необидно, а вот брат Рубеус… брат Рубеус являлся командиром отряда. Молчаливый, отрешенный, с холодными глазами и перечеркнутым шрамом лицом, он внушал Фоме безотчетный страх. И тот факт, что брат Рубеус за все семь дней пути ни разу не обратился к Фоме, да и вообще, казалось, не замечал присутствия в своем отряде столь бесполезной личности, как послушник и младший служитель храмовой библиотеки, только радовал Фому. И вот теперь придется рассказывать все брату Рубеусу, он, конечно, разозлится и…

Дальше Фома не додумал и, стремясь оттянуть неприятный разговор, пришпорил лошадку, та удивленно фыркнула, но шаг прибавила. Но от Морли не убежишь.

— Привал! — возвестил он, останавливая своего мерина. Пришлось подчиниться. Брат Рубеус если и удивился поведению толстяка, то виду не подал.

— Что тут у вас? — Голос у него такой же равнодушный, как и взгляд, от этого становится еще страшнее.

— Ты послушай, чего малец болтает. Давай, Фома, говори, зачем мы в Вашингтон едем.

— Ну… Нам надо забрать пленника и доставить его в Храм.

— И что? — Кажется, брат Рубеус начал сердится.

— Так пленник-то — вампир! — ответил Морли. — Вампир! Это ж додуматься, притащить в Храм вампира!

— Это правда?

— Да.

— Плохо. — Рубеус смотрел не на Фому, а, как бы сквозь него. — Боюсь, не выйдет.

— Но нас пятеро, а он один!

— Мальчик, а ты когда-нибудь встречался с да-ори? — брат Рубеус печально улыбнулся. — Нас всего пятеро.

Глава 4

Коннован

Князь пребывал в дурном настроении — явление более чем нормальное, с его-то характером, такого только могила и исправит. Впрочем, жаловаться мне было не на что, ибо гнев Володара сегодня был направлен на Святой престол. Ох, и выражался же он… всех вспомнил, и Святого Отца, и кардиналов, и епископов, и монахов-воителей, да и святым досталось во главе с самим Господом Богом. Брат Димитриус, забившись в угол, дрожал осиновым листом. Небось, вспомнил замечательную привычку князя сажать неугодных на кол.

Бедолага.

Хотя, чего это я толстяка жалею? Сам он не одну душу загубил, ручонки по локти в крови несчастных, которым вздумалось согрешить в недобрый час. Не далее, как вчера по его указке насмерть запороли девчонку только за то, что та понесла до свадьбы. Вместо того, чтобы раскаяться и повиниться, дура указала на Айвора, старшенького отпрыска Володара, да не просто указала, а потребовала, чтобы женился и отцовство признал. Номинально она имела право, но вот отец Димитриус на суде княжеском на Библии присягнул, что все сказанное — суть ложь, клевета и попытка опорочить светлое имя будущего князя…