Книга жизни и практики умирания

Любой, честно смотрящий на жизнь, увидит, что мы живем в постоянном напряжении и неясности. Наши умы непрестанно переключаются между запутанностью и ясностью. Если бы только мы были в путанице постоянно – это, по крайней мере, сошло бы за какую-то ясность. Что в этой жизни действительно озадачивает, так это то, что иногда мы, несмотря на всю нашу запутанность, можем проявлять настоящую мудрость! Это показывает нам, что такое бардо: постоянное, нервирующее метание между ясностью и замешательством, смятением и прозрением, уверенностью и неуверенностью, здравым рассудком и безумием. У нас, таких, какие мы сейчас, мудрость и запутанность возникают в наших умах одновременно, или, как мы говорим, «сосуществуют». Это означает, что перед нами постоянно стоит проблема выбора, и что все зависит от того, что мы выберем.

Эта постоянная неуверенность может привести к тому, что все будет выглядеть мрачным и почти безнадежным; но если вы лучше ее рассмотрите, то увидите, что сама ее природа создает промежутки, куда постоянно втекают большие возможности для преображения, которое может произойти, если они будут замечены и использованы.

Поскольку жизнь не что иное, как вечная смена рождения, смерти и перехода, то мы испытываем бардо постоянно, и эти переживания являются основой нашего психологического склада. Однако обычно мы не замечаем бардо и промежутков в них, поскольку наш ум переходит от одной так называемой «твердой» ситуации к следующей, привычно игнорируя постоянно происходящие переходные состояния. Фактически, как помогает понять нам это учение, каждый момент нашего восприятия представляет собой бардо, поскольку каждая мысль и каждая эмоция возникает из сущности ума и в ней же затухает. Учения позволяют нам осознать, что именно в моменты сильной перемены и перехода может проявиться истинная, подобная небу, первичная природа нашего ума.

Позвольте мне привести пример. Представьте, что однажды вы приходите домой с работы и обнаруживаете, что ваша дверь сорвана и висит на одной петле. Вас ограбили. Вы входите внутрь и видите, что все, чем вы владели, исчезло. На секунду вас парализует шок, и вы в отчаянии лихорадочно пытаетесь вспомнить то, чего здесь уже нет. На вас обрушивается осознание: вы лишились всего. Затем ваш беспокойный, возбужденный ум пораженно замирает, и мысли прекращаются. И тут внезапно наступает глубокий покой, воспринимаемый почти как блаженство. Нет больше борьбы, нет усилий, потому что все это бесполезно. Вам просто приходится сдаться; у вас нет выбора. Итак, в один момент вы лишились чего-то ценного, и затем, в следующий момент, вы обнаруживаете, что ваш ум отдыхает в глубоком состоянии покоя. Если с вами такое случится, не заставляйте себя сразу же кидаться искать пути разрешения ситуации. Некоторое время побудьте в этом состоянии покоя. Позвольте ему быть промежутком. И если вы действительно задержитесь в этом промежутке, глядя внутрь собственного ума, то вы заметите проблеск бессмертной природы просветленного ума.

Чем глубже наша чувствительность и чем острее наша готовность ухватиться за поразительные возможности испытать основополагающее прозрение, которые предлагают нам такие промежутки и переходы, случающиеся в нашей жизни, тем более мы будем внутренне готовы к ним, когда они произойдут наиболее сильно и неуправляемо, после смерти.

Это чрезвычайно важно, поскольку учения о бардо говорят нам, что это такие моменты, когда ум наиболее свободен, моменты, наиболее сильные, несущие наиболее мощный кармический заряд и значение. Высшим из них является момент смерти. В этот момент тело оставляется, и нам предоставляется величайшая из возможностей освобождения.

Каким бы высоким ни было наше духовное мастерство, мы ограничены телом и его кармой. Но вместе с физическим освобождением смерти приходит самая чудесная возможность достичь всего, к чему мы стремились в своей духовной практике и своей жизни. Даже для высочайшего мастера, достигшего высшего постижения, такое высшее освобождение, называемое паранирвана, наступает только при смерти. Поэтому в тибетской традиции мы не отмечаем дней рождения мастеров: мы отмечаем их смерть, момент их окончательного просветления. Во время моего детства в Тибете, и много лет спустя, я слышал рассказ за рассказом о великих духовных практиках и даже о внешне обычных йогах или простых людях, которые умирали поразительным и впечатляющим образом. Только в этот самый последний момент они наконец показывали глубину своего постижения и силу учений, воплощением которых они стали.[9]