Книги, которые я любил

Пять — ещё одна книга Льва Толстого. Одна из величайших во всех языках мира, «Война и мир». И не только одна из величайших, но и одна из объёмнейших… тысячи страниц. Я не знаю, читает ли кто такие книги, помимо меня. Они такие большие, громадные, они устрашают вас!

Но книга Толстого должна была быть огромной, тут нет его оплошности. «Война и мир» — это вся история человеческого сознания — целая история; об этом не напишешь на нескольких страницах. Да, это не просто — прочесть тысячи страниц, но тот, кто сможет, будет перенесён в другой мир. Стоит почувствовать этот вкус, чего-то классического… Да, это классика.

Шестая. Сегодня, похоже, я окружён русскими. Шестая — Максим Горький «Мать». Мне не нравиться Горький; он коммунист, а я терпеть не могу коммунистов. Когда я не переношу чего-то, я просто не переношу — но эта книга, «Мать», хотя она и написана Горьким, её я люблю. Я любил её всю жизнь. У меня было столько экземпляров этой книги, что мой отец говорил: «Ты сошёл с ума? Одного экземпляра книги достаточно — а ты продолжаешь заказывать ещё и ещё! Недавно я опять видел почтовый пакет — и это не что иное, как ещё одна копия «Матери» Максима Горького. С тобой всё в порядке или всё-таки…»

Я отвечал ему: «Да, что касается «Матери» Максима Горького, я сумашедший, совершенно сумашедший!»

Когда я вижу мою собственную мать, я вспоминаю Горького. Этого человека можно считать одним из величайших деятелей искусства во всём мире. Особенно это в «Матери», здесь он достиг высочайшего пика писательского мастерства. Никто до и никто после… Он, как вершина в Гималаях. «Мать» должна быть изучена, изучена очень хорошо; только тогда это сможет просочиться в вас. Тогда понемногу вы начинаете чувствовать её… Да, это слово, ″чувствовать″ — не думать об этом, не просто читать, но чувствовать. Вы начинаете соприкасаться с этим, и это касается вас. Становиться живым. И теперь это уже не книга, это личность.

На седьмом месте другой русский, Тургенев, и его книга «Отцы и дети». Он был одним из моих любимцев. У меня было много любимых книг, тысячи, но никакую из них я не любил так, как эту книгу Тургенева. Я всё время убеждал моего отца прочесть её. Он умер; в ином случае я бы должен был просить его простить меня. Почему я засталвлял его прочитать книгу? Это было единственным способом для него понять в чём состоит разрыв между ним и мною. Но он был действительно удивительным человеком; он читал книгу снова и снова, прочто потому, что я говорил. Он прочитал её не однажды, а много раз. И после того, как он её прочитал несколько раз над пропастью между нами был наведён мост. Мы не были больше отцом и сыном. Эта уродливая «дружба» между сыном и отцом, матерью и дочерью, и так далее… мой отец оставил это, и мы стали просто друзьями. Сложно быть другом собственному сыну, собственному отцу; в даном случае, это его заслуга, не моя.

«Отцы и дети» Тургенева стоит прочесть каждому, потому что всякий вовлечён в какие-то отношения — отец и сын, муж и жена, сестра и брат, до тошноты… да, это вызывает тошноту. Всё, что касается семьи, в моём словае обозначается словом ″тошнота″. И всякий ещё претендует: «Как прекрасно…» Каждый хочет быть англичанином, британцем.

Восьмая, Д.Г. Лоуренс. Я всегда хотел говорить о его книге, но я беспокоился верно ли моё произношение. Пожалуйста не смейтесь над этим. Всю жизнь я говорил «Фоникс» потому что так пишется. Но сегодня утром я спросил Гудю: «Гудя, будь снисходительна ко мне! — что случается не так и часто. — Как произноситься название?»

Она сказала: «Финикс!»

«Боже мой! Финикс? Я всю свою жизнь продолжал говорить ″Фоникс″…» Это моя восьма книга — Д.Г. Лоуренс «THE PHOENIX[18]». Что ж, изменим моё произношение, чтобы это хотя бы походило на английский.

«Феникс» — это чудесная книга, лучшая из написанных за десятилетия, а может быть, за века.

Девятая, ещё одна книга Лоуренса. «Феникс» — великая, очень красивая, но это не последний мой выбор. Мой последний выбор — его книга «Психоанализ и бессознательное». Её редко читают. Скажите, кто-нибудь сейчас собирается прочесть эту книгу?. Люди, читающие романы, не станут читать её, люди, читающие о психоанализе, не будут читать её, потому что они не рассматривают Лоуренса как психоаналитика. Но я прочёл её. Я не поклонник романистов, ни сдвинутый на психоанализе — я свободен от того и другого. Абсолютно свободен. Я люблю эту книгу.

Мои глаза начинают накапливать влагу. Пожалуйста, не перебивайте.

«Психоанализ и бессознательное» была одной из самых любимых и лелеемых мной книг. Хотя я не читаю больше, если бы я захотел опять почитать, я начал бы именно с этой. Не Веды, не Библия, а «Бессознательное и псиоанализ». И знаете что, эта книга против психоанализа.