Книги Крови (Книга 2)

- Ну... я польщен. Разве что, может, вы слишком широко пользуетесь раздачей этой привилегии.

Она покачала головой. Нет, он должен понять, что она не раздаривает свое внимание.

- Почему вы ожидали так долго, чтобы увидеть меня? - спросил он. - Мне все время докладывали, что вы измотали моих секретарей требованиями встретиться со мной. Вам нужны деньги? Если так, вы уйдете отсюда с пустыми руками. Я стал богатым, потому что был скупым, и чем богаче я делаюсь, тем более скупым становлюсь.

Это было правдой, и сказал он об этом, не стараясь казаться лучше.

- Мне не нужны деньги, - сказала она тоже без всякого выражения.

- Это обнадеживает.

- Есть люди и побогаче вас.

Его брови удивленно поднялись - она могла жалить, эта красотка.

- Верно, - сказал он.

В этом полушарии было по крайней мере полдюжины богатых людей.

- Но мне не нужны мелкие ничтожества. Я пришла не потому, что меня привлекло ваше имя. Я пришла потому, что мы можем быть вместе. У нас есть многое, что мы можем предложить друг другу.

- Например? - спросил он.

- У меня есть мое тело.

Он улыбнулся. Это было самое прямое предложение за долгие годы.

- А что я могу предложить вам в обмен за подобную щедрость?

- Я хочу учиться.

- Учиться?

- Как пользоваться властью.

Она казалась все более и более странной, эта женщина.

- Что вы имеете в виду? - спросил он, выигрывая время. Он не мог понять, что она из себя представляет, - она все время сбивала его с толку.

- Мне все это повторить снова, по буквам? - спросила она, вновь разыгрывая высокомерную дерзость, с улыбкой, которая опять влекла его к себе.

- Нет нужды. Вы хотите узнать, как использовать власть? Полагаю, я мог бы научить вас.

- Наверняка можете.

- Но понимаете, я женатый человек. Виржиния и я - мы вместе уже восемнадцать лет.

- У вас три сына, четыре дома и горничная, которую зовут Мирабелла. Вы ненавидите Нью-Йорк, любите Бангкок, размер воротничка ваших рубашек 16,5, а любимый цвет - зеленый.

- Бирюзовый.

- И с возрастом вы похудели.

- Я не так уж стар.

- Восемнадцать лет в браке. Это вас преждевременно состарило.

- Не меня.

- Докажите.

- Как?

- Возьмите меня.

- Что?

- Возьмите меня.

- Здесь?

- Задерните шторы, заприте двери, выключите терминал компьютера и возьмите меня. Я вызываю вас на это.

Сколько времени прошло с тех пор, как кто-то бросал ему вызов?

- Вызываете?

Он был возбужден - уже лет с десять он не чувствовал такого возбуждения. Он задернул шторы, запер двери и выключил дисплей с данными о своих доходах.

Боже мой, - подумала она, - я поимела его.

Это не была легкая страсть - не то что с Васси. Во-первых, Петтифир был неуклюжим, грубым любовником. Во-вторых, он слишком нервничал из-за своей жены, чтобы полностью отдаться интрижке. Ему казалось, он везде видит Виржинию - в холлах отелей, где они снимали комнату на сутки, в машинах, проезжающих мимо места их встречи, даже однажды (он божился, что сходство было полным) он признал ее в официантке, моющей полы в ресторане. Все это были вымышленные страхи, но они несколько замедляли ход их романа.

И все же она многому научилась у него. Он был таким же блестящим дельцом, как никуда не годным любовником. Она узнала, как применять власть, не показывая этого, как уверять всех в своем благочестии, не будучи благочестивым, как принимать простые решения, не усложняя их, как быть безжалостным. Не то чтобы она нуждалась в значительном образовании именно в этой области, возможно, честнее будет сказать, что он научил ее никогда не сожалеть об отсутствии инстинктивного взаимопонимания, но оценивать один лишь интеллект, как заслуживающий внимания.

Ни разу она не выдала себя ему, хоть и использовала свое умение самыми тайными путями, чтобы доставить наслаждение его стальным нервам.

На четвертой неделе своего романа они лежали рядом в сиреневой комнате, а снизу доносился гул дневного автомобильного потока. Это был неудачный день для секса - он нервничал и ни одним из трюков она не могла расслабить его. Все окончилось быстро, почти бесстрастно.

Он собирался ей что-то сказать. Она знала это: чувствовалось напряжение, притаившееся в глубине его горла. Повернувшись к нему, она мысленно массировала ему виски, побуждая его к речи.

Он испортил себе день.

Он чуть не испортил себе карьеру.

Он чуть не испортил, храни его Боже, всю свою жизнь.

- Я должен прекратить видеться с тобой, - сказал он.

Ему все равно, - подумала она.

- Я не уверен в том, что я знаю о тебе, или, по крайней мере, думаю, что знаю о тебе, но все это заставляет меня... заинтересоваться тобой, Джи. Ты понимаешь?

- Нет.

- Боюсь, я подозреваю тебя в... преступлениях.

- Преступлениях?

- У тебя есть прошлое.

- Кто это копает? - спросила она. - Уж конечно не Виржиния?

- Нет, не Виржиния, она выше этого.

- Так кто же?

- Не твое дело.

- Кто?

Она слегка надавила на его виски. Это было больно, и он вздрогнул.

- Что случилось? - спросила она.

- Голова болит.

- Напряжение, это всего лишь напряжение. Я могу его снять, Титус. Она дотронулась пальцами до его лба, ослабляя хватку. Он облегченно вздохнул.

- Так лучше?

- Да.

- Так кто же копает, Титус?