Книги Крови (Книга 3)

Он протянул руку, чтобы очистить поверхность воды от грязи, отражение задрожало и рассыпалось - и ясно увидел лежащую неподвижно фигуру. Это была статуя спящего человека, только голова почему-то была повернута вверх и глядела на Гейвина нарисованными глазами. Два выпученных яблока на небрежно изваянном лице. Прямые губы, смешно торчащие уши на абсолютно лысой голове. Одним словом - работа неумелого подмастерья. В некоторых местах краска, возможно от воды, стала отваливаться серыми закругленными лепестками, обнажая деревянную основу.

Бояться было нечего. Обыкновенная деревяшка с откисающей краской. А звук, которого он так испугался, был, конечно, вызван выходящими из нее пузырьками воздуха. А он, глупышка, так испугался! Паниковать было нечего. "Поддержи во мне жизнь", - как частенько говаривал бармен из "Амбассадора", когда на сцене появлялась новая малышка.

Гейвин иронично улыбнулся. Да, этот чурбан мало напоминал Адониса.

- Забудь об этом.

Рейнольдс стоял у двери. Кровотечение уже остановилось, хотя он продолжал прижимать к щеке замаранный платок. В ярком свете ванной его кожа приобрела желчный оттенок, который напугал бы и мертвеца.

- Ты в порядке? По тебе этого не скажешь.

- Все будет просто чудно... уйди, ради Бога.

- Что случилось?

- Я поскользнулся. Понимаешь, вода на полу. Вот и поскользнулся.

- Но стук...

Гейвин оглянулся на ванну. Что-то в статуе на этот раз поразило его. Может, ее нагота. И эти сползающие одна за другой полоски краски. Последние полоски... или кожи.

- Соседи.

- Что это? - спросил Гейвин, по-прежнему рассматривая распухшее кукольное лицо в воде.

- Тебя это не касается.

- Почему он такой скрюченный? Он умирает, что ли?

С кислой улыбкой на губах Гейвин обернулся.

- Ты ждешь, когда я расплачусь с тобой?

- Нет.

- Черт возьми! Ты на работе или нет? Там, за кроватью, лежат деньги. Возьми, сколько посчитаешь нужным. За потерянное время... - он оценивающе посмотрел на Гейвина, - и молчание.

Статуя. Гейвин уже не мог оторвать взгляд. Его собственное распухшее лицо, смутившее разум неизвестного художника, медленно разрушалось водой.

- Не удивляйся, - произнес Кен.

- Что происходит?

- Тебя это не касается!

- Ты это украл... так? Это, верно, стоит немалых денег, и ты украл?

Рейнольдс, казалось, в конце концов устал лгать.

- Да, я это украл.

- И сегодня за этим кто-то приходил.

Кеннет пожал плечами.

- Не так ли? Кто-то за этим приходил?

- Да. Да, я это украл, - механически повторил он за Гейвином, - и кто-то за этим приходил.

- Это - все, что я хотел узнать.

- Не возвращайся сюда, Гейвин, или как тебя там. И не выдумывай ничего, меня здесь не будет.

- Ты боишься вымогательства? Я - не вор!

Взгляд коллекционера стал презрительным.

- Вор ты или нет, будь, во всяком случае, благодарен за то, что он - в тебе.

Рейнольдс отступил, давая Гейвину пройти. Но тот даже не шелохнулся.

- Благодарен за что???

Слова Кена явно разозлили его. Он был оскорблен тем, что его выставляют с какой-то небылицей, не удостаивая даже мало-мальски толкового объяснения.

У Рейнольдса же просто уже не было сил для объяснений. В изнеможении он облокотился о дверь.

- Уходи, - тихо сказал он.

Гейвин кивнул и вышел. Когда он был уже в прихожей, от статуи, видимо, отвалился изрядный кусок краски. Было слышно, как заплескалась вода в ванной. Можно даже было представить, как заколыхались на статуе световые блики.

- Спокойной ночи, - произнес ему вслед Кен.

Гейвин не ответил. Даже не вспомнив о деньгах, он вышел. Будь проклят этот дом со всеми его надгробиями и тайнами.

На пороге он обернулся. Через открытую дверь гостиной на него взглянуло лицо Флавина-Знаменосца. "Должно быть, герой", - подумал он. Только героя могли почтить подобным образом. С ним такого не произойдет. Его лицо умрет вместе с ним.

Он закрыл за собой входную дверь. Тут же напомнил о себе больной зуб. И тут же возобновился стук. Стук кулака по стене.

Или внезапная ярость пробуждающегося сердца.

Утром зубы выли уж невыносимо, и он отправился к дантисту, надеясь уговорить секретаршу принять его немедленно. Но очарование покинуло его, глаза не сверкали таким обаянием, как обычно. Она сказала, что придется подождать неделю. Он - что дело срочное, на что она заметила, что ей так не кажется. Начинался не самый хороший день: зубная боль, секретарша-лесбиянка, снег хлопьями, ворчливые женщины на каждом углу, безобразные дети, безобразное небо.

В тот день началось преследование.