Книги Крови (Книга 5)

- Сказал, что здесь работает что-то вроде комитета, который решает вопросы мировой политики. Что он один из членов этого комитета. Вот так. Никакого смысла.

- и...

- И я предложила ему выбросить все это из головы.

Мистер Клейн выдавал улыбку.

- Конечно, совершеннейшая фантастика, - сказал он.

- Разумеется, - ответила Ванесса. - Господи, не обращайтесь со мной так, будто я слабоумная, мистер Клейн. Я взрослая женщина...

- Мистер Гомм...

- Он сказал, что был профессором.

- Еще одна галлюцинация. Мистер Гомм - параноидальный шизофреник. Он может оказаться чрезвычайно опасным, если такая возможность представится. Вам сильно повезло.

- А другие?

- Другие?

- Он не один. Я их слышала. Они все шизофреники?

Клейн вздохнул.

- Они все сошли с ума, хотя состояние их различно. И в свое время, несмотря на нынешнее благоприятное впечатление от них, они все были убийцами. - Он остановился, чтобы дать впитаться информации. - Некоторые из них убивали многократно. Вот почему существует это уединенное местечко. Вот почему служащие вооружены...

Ванесса открыла рот, чтобы спросить, почему надо переодеваться в монашек, но Клейн не собирался дать ей такой возможности.

- Поверьте, насколько вас раздражает то, что вас здесь удерживают, настолько и мне это неудобно, - сказал он.

- Тогда отпустите меня.

- Когда мое расследование будет завершено, - ответил он. - А пока ваше содействие будет оценено. Если мистер Гомм, либо кто-то иной из пациентов попытаются втянуть вас в то или другое предприятие, пожалуйста, сообщите мне немедленно. Вы сделаете это?

- Я полагаю...

- И, пожалуйста, воздержитесь от попыток бежать. Следующая может оказаться роковой.

- Я бы хотела спросить...

- Завтра. Может быть, завтра, - сказал мистер Клейн и, вставая, посмотрел на часы. - Теперь - спать.

Сон отказался прийти к ней, и она рассуждала сама с собой какой из всех путей правды, лежащих перед ней, самый маловероятный. Дано было несколько - Гоммом, Клейном, ее собственным разумом. Соблазнительно неправдоподобны были все. Все, словно тропа, по которой она сюда пришла, не объясняли, куда ведут. Конечно, она страдала от последствий своего своеволия, проследовав этой дорогой - здесь она оказалась утомленная, разгромленная, запертая, с минимальной надеждой на побег. Но своеволие было ее натурой, возможно, как сказал однажды Рональд, единственным бесспорным фактом, ее характеризующим. Если теперь она отринет этот инстинкт, несмотря на все, к чему тот привел, она пропала. Ванесса лежала без сна, взвешивая в уме разные варианты. К утру она решилась.

Она ждала весь день, надеясь, что придет Гомм, но и не удивилась, когда тот не появился. Вполне вероятно, события предыдущего вечера ввергли его в такие неприятности, что он никак не мог высвободиться. Однако она не была предоставлена самой себе. Джиллемо приходил и уходил - с едой, питьем, а в середине дня и с игральными картами. Она довольно быстро поняла, в чем суть покера с пятью картами, и они провели час или два, играя, пока воздух не наполнился криками, доносящимися со двора, где обитатели бедлама устраивали скачки лягушек.

- Как по-вашему, можно устроить мне ванну или по крайней мере душ? спросила она, когда Джиллемо принес вечером обед на подносе. - Мне уже неприятно собственное общество.

Он искренне улыбнулся, отвечая:

- Для вас постараюсь.

- Постараетесь? - излила она чувства. - Очень мило.

Он вернулся часом позже, чтобы оповестить - особая милость оказана, не хотела бы она отправиться с ним в душевую.

- Вы собираетесь потереть мне спину? - небрежно поинтересовалась она.

Глаза Джиллемо при таком замечании панически блеснули, а уши налились свекольно-красным.

- Пожалуйста, следуйте за мной, - сказал он.

Она покорно последовала, пытаясь запечатлеть в памяти подробности маршрута, если придется возвращаться позднее без своего стража.

Удобства комнаты, куда он привел Ванессу, были далеки от примитивных, и она пожалела, зайдя в облицованную зеркалами ванную, что мытье на самом деле в списке ее привязанностей находилось не на первом месте. Неважно, чистота придется на другой день.

- Я буду снаружи, - сказал Джиллемо.