Книги крови V—VI: Дети Вавилона

По дороге домой у него на каждом шагу возникали новые вопросы, и среди них главный: почему они лгали, будто Оделл мертв? И какая напасть обуяла человека, что он стал способен на такое зверство? Баллард понимал, что не добьется ответа от своих бывших коллег. Единственным, у кого можно было бы попытаться что-то выведать, оставался Криппс. Он вспомнил их спор насчет Мироненко и слова Криппса о необходимости «мер предосторожности», когда имеешь дело с этим русским. Значит, Стеклянный Глаз знал, что здесь нечисто, но даже он не мог предугадать масштаба несчастья. Убиты два высококлассных агента. Мироненко исчез; видимо, он уже мертв. Сам Баллард, если верить Саклингу, тоже недалек от этого. И все началось с Сергея Захаровича Мироненко, неудачника из Берлина. Похоже, его трагедия заразительна.

Баллард решил, что завтра разыщет Саклинга и выжмет из него кое-какую информацию. А пока его мучат боли в голове и руках и он хочет спать. Усталость может отразиться на его аналитических способностях, а сейчас он нуждался в них как никогда. Несмотря на слабость, он не мог заснуть больше часа, и сон не принес ему отдыха. Балларду снился шепот, а над ним, нарастая и заглушая шепот, рокотал вертолет. Дважды он просыпался от ужасных ударов в голове; дважды снова опускал голову на подушку, пытаясь понять, что говорит ему шепот. Проснувшись в третий раз, Баллард почувствовал, что его голова сейчас расколется от грохота; он всерьез испугался за свое здоровье. Ослепнув от боли, он сполз с кровати.

— Пожалуйста… — стонал он, как будто кто-то мог ему помочь.

Из темноты раздался спокойный голос:

— Что тебе нужно?

Он ничего не стал спрашивать, только попросил:

— Сними боль.

— Ты можешь сделать это сам, — сказал голос.

Баллард прислонился к стене, со слезами на глазах, обхватив руками раскалывающуюся на куски голову.

— Я не знаю как, — ответил он.

— Сны вызывают боль, — произнес голос, — поэтому ты должен их забыть. Понимаешь? Забудь, и боль пройдет.

Он понял, но не сообразил, как это сделать. Он не мог управлять собой во сне. Шепот приходил к нему, не наоборот. Но голос настаивал:

— Сон вызывает боль, Баллард. Ты должен похоронить его. Похоронить глубоко.

— Похоронить?

— Вообрази это, Баллард. Представь себе это подробно.

Баллард повиновался. Он представил похоронную команду, гроб и свой сон, лежащий в гробу. Он заставил их копать глубоко, как велел ему голос, чтобы никогда уже нельзя было достать погребенное из могилы. Но как только Баллард представил, что гроб опускают в землю, он услышал треск его стенок. Сон не хотел быть похороненным, и гроб начал разламываться.

— Быстрее! — приказал голос.

Шум моторов достиг убийственной силы. Из ноздрей пошла кровь, он чувствовал соль в горле.

— Заканчивай с этим! — визжал голос, перекрывая шум. — Засыпай его!

Баллард заглянул в могилу. Ящик ходил ходуном.

— Засыпай же, черт тебя побери!

Он попытался заставить похоронную команду подчиниться, взять лопаты и закопать заживо эту беспокойную тварь, но они не слушались. Вместе с Баллардом они смотрели, как бьется за жизнь содержимое ящика.

— Нет! — вопил голос в бешенстве. — Вы не должны смотреть!

Ящик метался по дну ямы. Крышка разлеталась в щепки. На мгновение Баллард увидел, как что-то ярко блеснуло между досок.

— Оно убьет тебя! — воскликнул голос, и словно в подтверждение этому мощность звукового давления превзошла все пределы, сметая и похоронную команду, и гроб, и все остальное в единой вспышке боли. Балларду показалось, что голос прав и он стоит на пороге смерти. Но не сон покушался на его жизнь, а тот страж, которого они выставили между ним и сном: эта сокрушающая череп какофония.

Только сейчас он осознал, что лежит на полу, подмятый звуковым шквалом. Ничего не видя, он нащупал стену и тяжело прислонился к ней. Рев моторов бил ему по ушам, лицо горело прихлынувшей кровью.

С трудом он поднялся на ноги и двинулся в ванную. За его спиной опять возник голос, уже спокойный, и вновь начал свою проповедь. Он звучал так близко, что Баллард невольно обернулся, ожидая увидеть говорящего, — и увидел. Сквозь пелену боли он заметил, что стоит в комнате без окон, с белыми стенами. Комната освещалась ярким мертвенным светом, а в центре комнаты явилось улыбающееся лицо.

— Это твои сны вызывают боль, — сказало лицо. Голос принадлежал все тому же Приказывающему. — Похорони их, Баллард, и боль пройдет.

Баллард плакал, как провинившееся дитя под строгим взглядом родителя.

— Верь нам, — сказал другой голос, тоже где-то близко. — Мы твои друзья.

Но он не верил их сладким словам. Ведь это они вызвали боль, от которой теперь собираются избавить его. Боль — палка, чтобы бить его, когда приходят сны.

— Мы хотим помочь тебе, — проговорил кто-то из них.

— Нет… — выдавил он. — Нет, будьте вы прокляты. Я… Я не верю.