Книги лжепророков

— Упустили. Теперь эта хрень где-то на подходе к российской границе — если вообще её уже не пересекла. Что там докладывает Панфилов из Киева?

— Грузовая автомашина "рено" с номерными знаками 74–12 WRD потерпела аварию поздним вечером в четверг, восемнадцатого мая, на шестом километре трассы Александрия-Кременчуг. Местность там пустынная — что вообще-то для Украины не свойственно — и аварию обнаружил, причём уже в пятницу, около одиннадцати утра, некто Миколай Тютюнник. То бишь, произошло это ровно трое суток назад. Груз был разбросан на площади более двухсот квадратных метров, водитель с повреждениями средней тяжести оным Тютюнником был доставлен в районную больницу города Александрия. Панфилов узнал всё это вчера в страховой компании "Алмаз-иншуранс", застраховавшей фуру и груз — хотя, заметьте, был выходной! Думаю, его за оперативность надо будет поощрить.

Генерал нетерпеливо кивнул.

— Поощрим, поощрим. Давай дальше!

— Дальше — хуже. Сегодня рано утром наши ребята уже были в Александрии, но водителя в больнице не обнаружили. Выяснилось, что его вечером в воскресенье забрал некий поляк, предъявивший документ сотрудника польского консульства, под предлогом доставки пострадавшего в Киев, в более благоустроенную больницу. Врачи не возражали — в этой Александрии, как доложил Панфилов, иногда даже аспирина нет. Будем его искать дальше?

Генерал махнул рукой.

— Бесполезно. В этом я с твоим Одиссеем солидарен — если водила жив, то, стало быть, ни хрена о настоящем грузе не знает. Если бы знал — оказался бы в компании Сармата и этого, как его, пьяницы кременчугского… Федорука. Одиссей, кстати, сегодня еще не звонил?

Левченко отрицательно покачал головой.

— Нет, пока не звонил. Да в его рапорте, по-моему, всё подробно сказано…

Генерал резко оборвал своего заместителя.

— Он там, на месте! Значит, держит руку на пульсе! Информация может появиться в любую секунду — новая информация! Ты ему как-то можешь позвонить? — сбавив тон, спросил генерал.

— Нет, он не сообщил свой номер. По-моему, он ещё даже мобильным местным не обзавёлся…

Генерал недовольно нахмурил брови.

— Ну что это за детский сад? В шпионов мы, что ли, играем? Ладно, если наша агентура за кордоном пользуется разными хитрыми штуками-дрюками для того, чтобы их не обнаружили — это мне понятно. Но дома-то, зачем в джеймс бондов-то играть?

Левченко покачал головой.

— Украина, Максим Владимирович, уже не наш дом — или, скажем подипломатичней, пока не наш. И те, что играют за чёрных, там сейчас действуют очень даже вольготно! Не так, конечно, как, скажем, в Венгрии или Польше, но вполне свободно. В отличие от нас…

Генерал молча кивнул. Затем, закурив очередную сигарету — спросил вполголоса:

— Ну и что мы будем делать дальше?

— Я сообщу Егорьевскому, что в ближайшие дни возможна доставка на территорию России радиоактивного груза — пусть подготовит своих ребят. Это пока всё.

Генерал посмотрел на своего зама — и чуть заметно улыбнулся.

— А по глазам вижу — не всё. На странника своего всё же надеешься?

Левченко кивнул.

— Надеюсь. Что-то мне подсказывает, что сейчас он за какой-то хвостик этот глубок загадок уже начал разматывать!

Калюжный, выпустив фигурное колечко дыма — произнёс задумчиво:

— Ну-ну. Знаешь, я тоже на твоего Одиссея сейчас надеюсь…. Потому что больше надеяться не на кого. Может, он и сотворит чудо — в конце концов, не зря ж мы его из венгерских застенков вызволили? Теперь пришла его очередь нам помочь…

***

Да, воскресенье прошло замечательно! Кременчугское водохранилище — оно ведь широченное, противоположного берега не видно, а по водной глади неспешно шествуют караваны барж с буксирами, летают "кометы" — в общем, при определённой доле фантазии можно представить себя на море. А черешня! Такой огромной, сочной, бордово-чёрной черешни он вообще ни разу в жизни не ел! На что венгерская, которую ему приносил адвокат Шимонфи в пору его лечения в тюремной больнице, была хороша — и то ей далеко до кременчугской…

Одиссей осторожно повернулся и оглядел барышню, мирно посапывающую рядом. Да, выходной удался на славу…. Как её зовут? Наташа… или Таня? Вот, чёрт, не вспомнить… Ладно, обращение "милая" достаточно интимно и дружелюбно, а в нашем случае — ещё и безлично, что, безусловно, в подобной ситуации крайне упрощает дело.

— Милая, солнышко! Вставай! Уже почти восемь утра!

Девица с трудом разлепила веки, грациозно потянулась, своими движениями напомнив кого-то из семейства кошачьих — а затем, протерев глаза, улыбнулась Одиссею.

— Добре утро, Сашко! Як у тоби голова?

Хм… Хороший вопрос! Вроде ничего…. Кстати, помнит ли барышня, где они выпивали в последний раз?

— Послушай, зайчонок, ты не подскажешь, в каком заведении мы были?

Девица фыркнула.

— О, дывысь! С пляжу мы пойшлы до кафе "Днипро". Потим — до ресторану "Бахчисарай". И вже на пры конци — у бар "Роксолана". Там ты ще з якымсь мытныким шось шептавсь.