Книги моей судьбы: воспоминания ровесницы ХХв.

Тепло, но временами бывает и холодно. Временами не дают тока. Вера уже месяц работает в какой-то библиотеке, а Юрий сейчас, как будто, заведует Московским Домом учителя. Он тоже стал стройный мужчина. Телефон Ваш сняли чуть ли не на второй день, ибо, как правило, их снимали у всех уехавших. Немного посуды Вашей у Оли на буфете, что-то еще из посуды и вещей у нас — Ивановна и Григорий Михайлович перенесли. Вообще мы целый месяц изображали рикш. Надо сознаться, что это было не так-то просто и не так-то легко — всех и всего было жаль. Какие острые моменты были пережиты — не рассказать. Вы ведь по газетам, несомненно, следили. Присутствие т. Сталина в Москве, его речь в ноябрьские праздники были первыми проблесками света и надежды. Проклятые немцы сделали в этот вечер жуткий налет, но ни один не прорвался в Москву, только небо сверкало кругом звездочками и сполохами. Добрый месяц потам мы еще тренировались в презрении к смерти, наконец радио принесло вслед за шуршанием слухов радостные вести с фронта, а ведь канонада была слышна, враг стягивал кольцо вокруг Москвы. Ивановна по возрасту не была послана на трудовой фронт, домашние хозяйки наши ходили в Останкино, на Пресню и прочее, а наши работницы немало труда положили в Кунцево, Крылатском. Город ощетинился надолбами, земляными валами, бойницами — и город оживает, наполняется, хотя и очень осторожно, с отбором, всех выехавших не пускают, нужно разрешение коменданта города на въезд. Вот почему и жаль, что Василий переменил свою работу, с московской работой он, наверное, довольно скоро вернулся бы в Москву. Думаю, Вы, Рита, скорее найдете пути, жаль было бы работу, которой отдано столько сил и лет. Идея создания филиала Библиотеки в Саратове целесообразна и своевременна, думаю, и полезна для Ваших хлопот. О возвращении Наркомпроса пока не слыхала, но многие другие Наркоматы уже здесь, правда, не в полном составе, а частично. Институты стараются стянуть своих студентов и организуют занятия, заводы собирают своих кадровых рабочих и открывают цеха. Приехавших самотекам не прописывают или во всяком случае это очень трудно улаживается. Броня — это юридическое право, а фактически, правда временно, у нас на лестнице уже нет свободных квартир. Экономия топлива заставила уплотнить нас жильцами других корпусов, а в иных местах теми, у кого не оказалось крыши над головой. Многое, конечно, зависит и от соседей, и от самого домкома. У Ляли вся лестница уплотнена, кроме нее. Ее нет, и я сама беру жировки, плачу, заколачиваю окна в кухне, закрываю форточки, если им вздумается открыться, слежу, чтобы не замерзло отопление, т. е. делаю все вместо Ляли. Мне это нелегко, так как вырываться со службы чрезвычайно трудно. Но дети должны иметь кров над головой, хотя бы это мне стоило много сил.