Книголюб

– Хуюдрая! Никогда в жизни мужчина не будет уважать женщину, которая не имеет своего мнения и прогибается по любому поводу. Кому нужна бесхребетная баба без характера? Ты же не высказываешь своих предпочтений и не проявляешь себя, ты тупо ему подчиняешься. Мудрая она… рабыня, вот ты кто!

– Ладно, все, сдаюсь.

– Подойди к зеркалу, – приказала Вероника.

Софья послушно встала и подошла к огромному, во весь рост зеркалу в раме из серого мрамора. Выглядела она сегодня ужасно, и не из-за гипса на руке, а потому что устала. Ночью в больнице так и не удалось нормально поспать, то нянечки по сто раз заходили в палату, то в коридоре кто-то громко кашлял и шаркал ногами. Все, чего девушке хотелось сейчас – добраться до дома, нырнуть в свою постель и не просыпаться до утра. Эти мечты были прерваны Вероникой:

– Теперь честно отвечай на мои вопросы, только честно, договорились?

Соня кивнула.

– Как тебе то гнездо, что у тебя на голове?

Соня посмотрела на свое отражение, как будто видела впервые, и призналась:

– Ужасно. Я давно хочу вернуть себе мой темный цвет. Только чтобы они не кучерявые были, а выпрямить.

– Угу, как у всех этих уточек надувных, да? И губы варениками тоже нравятся?

– Нет. Надувные губы ужасны.

– Хоть тут вкус не хромает! Дальше идем. Фигура?

– Конечно, нет!

– А почему ничего не делаешь?

– Пробовала. Ничего не получается. Срываюсь.

– Придется постараться. Ты должна себе нравиться. Не Максу. А себе. У тебя пять килограммов лишних.

– Макс говорит, что десять…

– Так… не беси меня… сильно он разбирается, у него скорей всего уже давно пивное пузо торчит.

– Ничего у него не торчит, – возразила Соня, – он каждый день спортом занимается.

– Вот и ты займешься. Я как раз купила годовой абонемент в спорт-клуб Романов, и у меня есть месяц бесплатного посещения для друга. Будешь ходить каждый день и отчеты мне посылать.

– С гипсом? – округлила глаза Соня.

Вероника посмотрела на ее руку, как будто впервые увидела на ней гипс, потом перевела взгляд на свою.

– Да… что-то я забыла про это… ладно, тогда пока только строгая диета: сто граммов отварной куриной грудки и салат из капусты с огурцом. Питаться этим только когда понимаешь, что умираешь с голоду. Так целый месяц. Итог – минус десять кило. Проверено лично мной.

– Попробую…

– Действовать, а не пробовать надо. Сегодня ты уже не успеешь, тебе отдохнуть после больницы надо, но завтра ты красишься в свой натуральный цвет. Хочешь выпрямить волосы – на здоровье. Ну и самое главное. Когда Макс приходит к тебе в квартиру – ты просишь его уйти. Говоришь, что поняла, что вам не по пути.

– Вообще-то это его квартира.

– Какая разница? Он же не выгонит тебя? Потому что ты его женщина, пусть не жена, но мать его сына.

– А если выгонит?

– Тогда полный трындец.

– Кому? Мне?

– Всем вам. Если мужик может выгнать мать его ребенка на улицу, то зачем нам такой мужик?

Софья опустила глаза и стала отколупывать лак на ногтях.

– Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления. Готова идти домой?

– Да.

– В силах уверена?

– Да!

– Вот это настрой. Молодец. Вперед!

Соня вышла из подъезда и огляделась. Какой же замечательный район Хамовники – самый центр города. Соня обожала Москву. Ей, как человеку искусства, было сложно ходить и смотреть под ноги. Она вечно задирала голову и рассматривала здания. И сейчас она вышла и с замиранием посмотрела на дом, в котором жила подруга: старинный, ухоженный, окруженный красивыми, спорящими друг с другом по броскости домами. И совсем недалеко от Арбата.

Давно она тут не была!

Соня начала подрабатывать на любимом ремесле в шестом классе.

Как-то в художественной школе ей задали написать церковь в старом городе. Неподалеку от школы находился прекрасный Хохловский переулок, где частенько с мольбертами пропадали будущие художники. Очень характерный переулок с перепадами высот: не прямой, а постоянно изгибается, и тот, кто идет по нему первый или даже второй и третий раз, быстро теряет ориентацию.

Соне приглянулась Троицкая церковь, стоящая на изгибе этого переулка – кирпичный храм с богатым резным белокаменным декором, с ярусной композицией – яркий образец стиля «московского барокко».

Склонив голову набок, Соня принялась задумчиво водить кисточкой по холсту, и даже не заметила, как позади нее остановился мужчина. Почти закончив картину, она потянулась и, краем глаза заметив его, отметила немного неопрятный костюм в серую елочку в пятнах от желтой гуаши и стоптанные туфли. Глубоко вздохнув, она открыла рот, чтобы попросить его не стоять за ее спиной, как обернулась и замерла. Перед ней был дедушка. Забавный и сразу понятно, что добрый – его карие глаза уже улыбались ей, а смешной белый чуб, высунувшийся из-за нелепой соломенной панамки, напомнил любимого домовенка Кузю.

Указав на ее пейзаж, длинным, похожим на сосиску, указательным пальцем, он сказал:

– Умница! Как здорово тебе удалось передать цвет храма!

Соня немного смутилась:

– Правда? А мне показалось, что слишком ярко. Он же розовый, а у меня чуть-ли не оранжевый.