kniжka

Да, Даник сидит. Правда, не в тюрьме уже, а в психушке. Прямо как мой Ратмир. Дан пишет книгу про Петергоф. Как бы я хотел её почитать! Он здорово пишет. Попал не в ту компанию. Подвержен влияниям извне. Как любой писатель. А для меня он в первую очередь писатель, а потом уж торговец наркотиками. Вообще, это не про меня. В психушке сидел. Шизофреник. И Даник теперь тоже. Принимаем вместе, значит, таблетки. Я честно глотаю, а как там Дан? Надо его навестить. Вот что-нибудь издам и привезу ему. Пусть порадуется. Вспоминаю его сейчас и улыбаюсь. Хороший Даник человек.

11

Целый день Ратмир проходил с открытыми глазами в ужасе от того, что их снова придётся закрыть. В итоге он сдался на милость сиреневой травы и проволочного платья и закрыл-таки глаза. И очутился в полной темноте. Стрела всё так же торчала из его груди, но больно почти не было. Поднял руки и попытался вытащить стрелу, но ничего не получилось. Стрела во что-то упиралась. Скоро Ратмир понял, что лежит в каком-то ящике, и ящик этот – скорее всего гроб. Он упёрся ногами в крышку, и та подалась. Гроб лежал на дне незасыпанной могилы, выбравшись из которой, наш герой никого вокруг не увидел. Повезло, действительно повезло! Со стрелой в сердце, с отчаяньем в глазах, Ратмир зашагал по сиреневому полю, давя насекомых и гнёзда мелких птиц. Ему было всё равно уже куда идти. Но ужасно хотелось пить. Он открыл глаза и пошёл к водопроводному крану на кухню. Пить не хотелось. Вернулся в Тиль – снова ужасно хочется пить. Сиреневая трава оказалась слишком горькой на вкус. Поле казалось бесконечным. Но, на самом деле, всё рано или поздно кончается. На второй день пути он увидел Гору. И Яйцо. Он нашёл в траве огромное яйцо.

12

«please stop loving me»

Robert Smith

Жизнь не блещет событиями. Событиями, о которых хотелось бы рассказать. Особенно если сидеть дома и ничего не делать. Мне остаётся только (сидя дома) эти события выдумывать. Но не в чётных главах! В них всё – правда, от начала и до конца. Можно было бы написать о многочисленных прогулках по окрестностям, о моей собаке, о литрах чая, что я выпиваю каждый день. Но, мне так кажется, обо всём этом я уже написал. Так что и история Ратмира заканчивается. Не буду же я писать о нём в чётной главе (в которой всё – правда). Ещё немножко терпения.

13

Ратмир сидел, выпучив глаза на листок бумаги. На листке было написано:

«Яйцо и Гора.

Яйцо всегда лежало на Горе. Отложенное Драконом-Кривозубом, оно должно было пролежать три миллиона лет, прежде чем я пришёл из другого мира. Яйцо скатилось вниз, где я нашёл его в траве. Я проткнул его стрелой, торчавшей из моего сердца и отпил из него. Напившись Яйца, я заснул на траве. Мне приснилось всё это, что я пишу, открыв наконец-то глаза.»

Обычный листок, на котором карандашом написано. Ратмир снова закрыл глаза. Он спал на сиреневом поле. Красные, как закат, летали над ним драконы. Добро пожаловать в Тиль!

Сто кубов бетона

Смешались, как уголь с золой, мои вечера и ночи. Тёмное осеннее время, когда дышится. Холодные листья. Холодные независимо от того, влажные или нет. Вот, так я бы уже и начал что-то писать, но сегодня ваш писатель не тот. Выдохся и нечего ему написать в таком стиле. Сегодня всё ещё лето. На столе стоит недопитая банка пива. В банке – плесень. Нет, и так не могу. Вот, вот как. В Бальбекской таверне подали отравленные сосиски. Город Бальбек, как известно, не существует. Его придумал Марсель Пруст. Так что, никто не отравился. Бетона, сто кубов. Это больше похоже на стихи, чем на прозу. Ну и пусть, пусть будет такой белый стих. А бетон – серый. Помните в «Джентельменах удачи» бетономешалку? Просто, про бетон ничего не написано. Мы все составляем энциклопедию. Художественную. Сколько весит куб бетона? Мои вечера и мои ночи тянутся, обвивают душу крепкими ремнями. Перечитываю Пруста. Сосиски жарю. Одной рукой жарю. (Ага!) А другой яд подсыпаю. В Бальбек. Всё, стоп, бетон.

Кости