Книжная дама из Беспокойного ручья

А еще бывали и такие случаи: думая, что я сплю или не слышу их, люди перешептывались между собой, обсуждая других синих страдальцев, которых вешали за безобидные вещи, например, якобы, за клевету на белых людей.

– Я была у нового читателя. Его зовут мистер Лаветт.

– Он тебе навредил?

– Нет, ничего такого. Он… – Какой? – очень милый человек. Ездил на запад, чтобы построить плотину для нашего президента. А еще купил старую ферму. Мистер Лаветт обожает книги. Я одолжила ему кое-что из Кобба.

Па молча сидел на кровати, пытаясь завязать шнурки, которые никак ему не поддавались. Наконец он кивнул в сторону печки. – Помоги мне с бобами. Ты приготовила их еще с утра.

Выдохнув с облегчением от того, что он был не в том настроении, чтобы ворчать по поводу моей работы, я направилась к печке. Под ногами скрипели старые прогнувшиеся доски. Я взяла два отрезанных куска булки, которую испекла накануне, и зачерпнула из котелка немного бобов, выцедив из ложки воду. Раздавила бобы, размазала их по хлебу и убрала получившиеся бутерброды в жестяную коробку, добавив в нее яблоко и жилистую морковь.

– Я заварю тебе чаю.

– У меня нет времени. Уже опаздываю.

– Очередное собрание профсоюза?

– Угу.

– Мама говорила, что они опасны.

– Это не женское дело.

– Но я переживаю за тебя. А вдруг будет еще одна забастовка, тогда люди снова начнут умирать. В последней стачке погибло три шахтера, еще несколько были избиты и навсегда остались калеками. Охранники Компании опять возьмутся за оружие и будут расстреливать всех зачинщиков. Мне страшно.

– Доченька, посмотри на ужас, в котором мы живем. Да, они убийцы, настоящие головорезы, которых Компания наняла себе в охрану. Но что-то же нужно делать. Все было еще хуже до их приезда, – Па закашлял. – Мы пашем по семнадцать часов в черной каменной дыре за жалкие гроши, боясь очередного обрушения или взрыва, который станет огненной могилой. У нас уже стерты в кровь ноги. Черт возьми, даже твой мерзкий мул ценнее наших жизней. Вспомни моего старшего брата.

Я тогда была слишком маленькой и толком ничего не помнила. Рабочие обманом заманили Даниэля в шахту, сказав, что уже отправили туда мула, они поступили так только потому, что Компания уже потеряла одно животное две недели назад. Даниэль вошел внутрь с фонарем, затем раздался взрыв. Он кричал о помощи, но люди Компании не могли его выкопать: слишком велик был риск еще одного обвала. Два дня и две ночи Па стоял рядом и разговаривал с братом через крошечную щель в обломках камней, пока тот лежал в холодной темной пучине шахты, страдая от сильных ожогов и моля о пощаде. На третье утро, когда Даниэль умолк, люди Компании все же пробились сквозь завал и позвали священника отпеть его душу.

– Вчера они отстранили от работы Джону Уайта: на его мула упала опора арки и сломала спину. У самого Джоны конечность ободрана до самой кости, – сказал отец с грустью в глазах.

Я взялась за свою руку, которую сломал Фрейзер, и ужаснулась страданиям, через которые пришлось пройти этому бедняге и его мулу.

– А начальник лишь проворчал, что тот купил себе дохляка, и вычел неустойку из зарплаты. Потому что нельзя убивать или калечить мулов Компании, кроме случаев утечки газа. Иначе они отстранят тебя от работы или вообще уволят, – продолжал Па уже надтреснутым голосом, щелкая пальцами. – А вот если рабочий потеряет руку или подохнет в этой чертовой дыре, они даже и глазом не моргнут. Просто наймут другого. Они истребляют мужчин Кентукки, мужчин нашей земли, – он снова закашлял. – Они теряются здесь, доченька. Эти следы из грязи и навоза, которые пересекают город и пропадают здесь, в гиблых коричневых горах. Здесь, – от рвущегося наружу гнева у отца сводило челюсть. Он снова откашлялся, – Здесь, в этой богом забытой дыре! Эти кровопийцы сначала высосут из нас все соки, разжирев на нашем же труде, и только потом, может быть, снимут хомут с шеи.

– Пусть пойдет кто-нибудь другой. Почему всегда ты? У тебя уже не было выходного больше месяца.

– Именно поэтому идти должен я. – Он застегнул подтяжки на груди, дернув плечами. Я отдала ему коробку с обедом и надела на голову каску со старой карбидной лампой.

От нервов уставшее лицо отца покрылось морщинами, а ведь смена еще даже не началась. До шахты он ходил пешком, каждый раз преодолевая по пять миль. Мне хотелось, чтобы он подружился с Юнией и ездил на ней до работы, но он напрочь отвергал это предложение со словами: «Я лучше пройду несколько сотен миль босиком по колючему шиповнику, чем сяду на это проклятое недоразумение».

– Поедешь на этой неделе в Центр? – спросил он, уже стоя в дверях.

– Нет, через две недели, – ответила я, взглянув на прибитый к стене календарь, на котором стояла отметка у второго вторника мая.

– Я немного расчистил тебе дорогу.