Книжная девочка

Разродившаяся Виноградова слегка приревновала, ей не хватало внимания и заботы. Арина перестирывала гору пеленок и подгузников, целовала мягкую теплую щеку, выслушивала невнятные жалобы на Васю, и уносилась к Семеновым. Кузнецовский же первенец вел себя образцово-показательно: ел и спал, ел и спал. Арина думала, что такие младенцы существуют лишь в больном воображении авторов всевозможных пособий для молодых мам. А вот и нет. Новорожденный Иванушка оказался сказочным, пухленьким, веселым и спокойным. Просто чудо расчудесное. Его мутно-голубые глазки и вздернутый носик совершенно очаровали Васиных стариков. Кузнецовы были людьми простыми и строгими, чемпионка им никогда не нравилась. Но долгожданный внук, это совсем другой коленкор. Старший сын и первая сноха нарожали четырех девчонок, тоже неплохо, само собой. Совсем неплохо. Да и живут тут же, в Калошкино, на глазах. Ан первый внук, он и есть внук. Продолжатель рода. Кузнецов младший. Уважил Василий стариков, нарек сынульку в честь отца. Помозговали родители, поспорили, да и отправилась свекровь (на полгодика, сынок, до осени) к молодым в их однокомнатную хрущевку. Алена воспряла духом, стала в спортзал наведываться, успокоилась, подобрела и, внезапно заявила подруге.

— Нет, все же друзья они из детства. Настоящие которые.

И что ей ответишь? То ли она собственную неправоту признает — весьма сомнительное допущение — то ли просто сентиментальную чушь порет; попробуй разберись. Хорошо, что со свекровью неожиданно поладили.

— Не поверишь, у нас с Надеждой Борисовной прям любовь началась. Сюсюкает с Ванечкой, в попку целует. Я сцежусь, бутылочку с молоком в холодильник заброшу и фьюить. Благоверный маме рассказал, сколько я в клюве приносила, она прониклась. Гонит заниматься, чтобы я, значит, форму восстанавливала. Только просит не упираться особо, пока, чтобы молоко не пропало. Такие дела.

— Это замечательно!

— Пошли вместе восстанавливаться. О, блин, забыла, что тебе нельзя. Извини.

— Ерунда.

— Лечебную что ли гимнастику какую делай.

— Я делаю.

— Точно?

Поговорили называется.

Арина выгуливала Гарри — семеновского французского бульдога — и занималась простейшими дыхательными упражнениями, вот и вся ЛФК. После десяти дней жизнь понемногу стала вползать в колею, или "устаканиваться" — как поговаривал глава семьи. По вечерам пили чай, по просьбе хозяйки Арина читала вслух пару-другую рассказов О. Генри.

— Ты давно не получала зарплату.

— А когда я работала?

— Мне, кстати понравились твои заметки о клубе.

Виктор Иванович строго смотрел из-под очков.

— Я давал тебе немного денег в санаторий, на разные мелочи, так это было месяц назад. Возьми мой коричневый кошелек, в кармане пиджака, неси сюда.

— Вот.

Виктор Иванович вынул пару пятисоток.

— Держи.

— Спасибо.

— Хочешь заняться "Астролябией"? Целиком. Дизайн, обстановка, порядки, персонал? А?

— Я не потяну. Я в строительстве не смыслю ни фига.

— Так я тебя прорабом и не приглашаю.

Людмила Георгиевна оторвалась от "Домового" и заметила поучительно.

— Кесарю — кесарево.

— Вот именно.

— Не умею руководить. Придумать что-нибудь, это запросто, но претворять в жизнь, нет, не мое.

— Значит решено.

Не без юмора подытожил суровый шеф.

— Завтра к девяти со мной в офис. Там и разберемся.

— Виктор Иванович, пожалейте.

— Нет. Ни за что.

Арина всплеснула руками, топнула ногой.

— Еще разок. Мать, взгляни, какой темперамент, а притворяется флегматиком.

— В тихом омуте черти водятся.

— Спасибо.

Арина повторила еще раз, более ехидно.

— Спасибо огромное.

— Чай, кстати, будет сегодня?

— Да. Жасминовый.

— Гадость какая. Пейте, девочки сами. Мне цейлонского, пожалуйста. В мою любимую кружку с подсолнухами. И три ложки сахара, как всегда.

***

Арина набрала номер Евдокии Яковлевны. Поболтала о пустяках, поблагодарила за книжку Майлсон. Угодили, очень! Поинтересовалась проблемами, болезнями, сплетнями и новостями. Выслушала исчерпывающийся репортаж, привнося в него подобающие краски междометий и коротких уточняющих вопросов. Разговор получился чуточку забавным, чуточку горьким. И закончился на печальной ноте.

— Дочь задумала взять реванш за старые обиды. Настаивает на разделе квартиры. Чтобы я съехала в коммуналку. На что приличное можно разменять мои руины Парфенона? Просто кошмар. Подает в суд.

— А где она живет?

— С мужем, но надумала разводиться. Внучки прописаны у меня, я ведь не вечная, все понимаю. Была у нас такая договоренность. Не представляю, что делать теперь. Ума не приложу.

— Почему бы ей — не разменять квартиру мужа?

— Он, деточка, как бы выразиться помягче, деловой человек. Его она боится, как черт ладана. Придется мне покидать насиженный угол.

— Да уж, ситуация.

— Вы, деточка обо мне не волнуйтесь. Перемелется, мука будет. Может, все иначе сложится. Заговорила я вас. Уже давно спать пора.

— Пол одиннадцатого, всего на всего.

— Спокойной ночи, голубушка.

— Спокойной ночи, Евдокия Яковлевна.

Положительно, мир полон проблем и горя!

***