Книжная лавка

Китти, солнышко!

Мы так далеко от дома. Вчера я спросила у Мэй, сколько миль от Гонолулу до Денвера, и она сказала, что больше 3000. Ты только подумай. Окружность земного шара – около 25 000 миль. От дома нас отделяет почти одна восьмая этого расстояния.

Иногда по утрам я встаю вместе с солнцем, смотрю на восток и думаю о тебе. К этому времени в Денвере уже почти середина дня, и ты, наверное, пьешь кофе с Фридой в своем славном магазинчике.

Ты ведь знаешь, что я тобой горжусь, Китти?

С любовью,

мама.

Прочитав мамино послание, я с трудом поборола желание схватить трубку и позвонить родителям – к черту часовые пояса и плату за международные разговоры. Мне просто хотелось услышать мамин голос. Я даже подошла к телефону и начала набирать номер, но потом вспомнила, что они еще спят, и заставила себя повесить трубку.

Возвращаюсь к нашему разговору с Линнеей. Мне страшно задавать следующий вопрос. Набрав побольше воздуха, спрашиваю:

– А ваш брат? Что с ним случилось?

Линнея качает головой:

– Тоже больное сердце. Трагичная смерть. Он был совсем молод, всего тридцать четыре.

– Какое горе, – шепчу я. – Линнея, господи, какое горе.

Она делает шаг назад и встряхивает головой, будто отгоняя нехорошие мысли.

– Нет, ну вы только послушайте меня! – Она улыбается. – Нарушаю два главных правила парикмахера. Правило первое: не рассказывай клиенту о себе, пока не изучил всю его биографию. И второе: если уж рассказываешь о себе, говори только о хорошем.

Я улыбаюсь в ответ:

– Извините, кажется, мы с вами неудачно начали. Расскажите о хорошем.

Линнея грозит пальцем моему отражению.

– Ну уж нет, Китти Миллер, – решительно заявляет она. – Сначала вы.

И я рассказываю. О своих родителях и их большом путешествии. Линнея говорит, что они, наверное, на седьмом небе от счастья: поехать в такое экзотическое местечко на Гавайях, остановиться у родных, а не в гостинице. Я вспоминаю мамины слова и с улыбкой киваю.

Линнея рассказывает, что всегда мечтала о путешествиях, но у нее двое детей, и сначала надо было купить дом, потом оплачивать счета… За все эти годы они с мужем только изредка отправлялись в небольшие поездки на автомобиле. Детям, Джо и Глории, сейчас двадцать и шестнадцать.

– Джо учится в университете в Боулдере. Там славно, хороший кампус. Надеюсь, у него хоть что-то останется в голове. А уж Глория… Школа, друзья, клубы, мальчики – у нее даже свободной минутки нет. Бегает кругами, как белка в клетке.

Озадаченно смотрю на ее отражение.

– Я неправильно выразилась? – Она снова пожимает плечами. – Знаете, я живу в этой стране и говорю по-английски уже почти тридцать лет, но до сих пор путаю поговорки.

Улыбаюсь и смеюсь, и она смеется со мной. У нее приятный смех. Почти как у Ларса, только нежный и женственный.

Рассказываю ей про книжную лавку, про Фриду, про то, как мы открыли свое дело, разочаровавшись в прежних работах.

– Ух ты, это же замечательно! – говорит Линнея. – Вы последовали зову сердца. А какие книжки у вас продаются?

– Самые разные. – Вытаскиваю из кармана визитку книжного магазина «У сестер». – Художественная литература, поэзия, книги о путешествиях, истории, искусстве.

– А классика? – спрашивает Линнея, забирая у меня визитку. – Я люблю классику.

– Да? А кто ваш любимый писатель?

– Ох… – Линнея машет свободной рукой. – Одного выбрать сложно. Наверное, Шекспир. Я люблю его сонеты и пьесы, но не все, слишком много грустных историй. Я большая поклонница Генри Джеймса, мне очень нравится «Женский портрет». Из современных авторов мне по душе Джон Стейнбек, недавно дочитала его роман «Зима тревоги нашей». Многим не понравилось. Читателей можно понять, история невеселая. Но мне кажется, Стейнбек показал, что жизнь в Америке не такая уж простая и безоблачная… – Она хмурится и задумчиво добавляет: – Наверное, американцам не хочется об этом читать.

Киваю. Книгу «Зима тревоги нашей» я прочитала в прошлом году, когда она только вышла, и у меня остались такие же впечатления. Многие критики писали, что такое неприкрытое морализаторство может испортить карьеру Стейнбека, но я, как и Линнея, задалась другим вопросом: а что, если нас раздражает вовсе не высокоморальность автора? Что, если он своим новым романом попал в цель и заставил читателя задуматься о неприятных темах?

– Я выучила английский, читая книжки, – говорит мне Линнея. – Самый лучший способ учить язык.