Книжная лавка близ площади Этуаль

- Кажется, - кивнула Жермен. - Наверное ничего еще не известно. Но и другие, ты же знаешь, не сидят сложа руки. Сама видишь, в Париже бошам становится неуютно.

- Браво-о! - заорала вдруг совершенно по-мальчишечьи Николь и подбросила к самому потолку одну из своих "Последних в жизни", да так, что туфля звонко шмякнулась об пол оторванной подметкой. - Браво, скоро мы с ними разделаемся! Скоро победа!

- Тише ты, сумасшедшая, соседи сбегутся или, чего доброго, услышат боши! - унимала ее, сама очень довольная, старшая сестра.

2. В ВИЛЬ-ДЮ-БУА

- Чем могу служить, мадемуазель Роллан?

- Я по поводу Арлетт, мсье Келлер. Пришла поговорить о вашей девочке.

- Опять что-нибудь натворила в школе? Вот негодница! Девчонке тринадцать, совсем уже большая, а никак не может без шалостей!

- На этот раз это не шалость, мсье Келлер, - начала, растягивая слова, учительница. - Если посмотреть на это как на... И вообще многие могли бы расценить это как...

Мадемуазель Роллан окончательно запуталась. Ее надутые красные щеки точь-в-точь детские воздушные шары, - казалось, готовы были лопнуть.

- Да что же такое сделала Арлетт? - не на шутку встревожился Келлер. - Что выкинула? Вы сказали, что это может быть расценено как... что?

- Как политическая акция! - единым духом выпалила мадемуазель Роллан. - Да-да, ведь у нас есть такие, что не дремлют. Они готовы приписать школе и мне самой бог знает что!

И мадемуазель Роллан принялась залпом выкладывать "дело" Арлетт:

- Был урок пения. Я вела его сама, потому что мадам Бернар больна. Я не очень-то знаю их обычный репертуар. И вот я предложила девочкам петь то, что им самим нравится. Тогда вышла ваша Арлетт, сделала знак остальным и начала петь, как бы вы думали что?

- Понятия не имею, - пожал мощными плечами Келлер. - Какую-нибудь неприличную шансонетку?

- О, если бы! - воскликнула учительница. - Нет, нет, все было много хуже! - Она всплеснула руками. - Вообразите, Арлетт запела издевательскую песенку о радио:

От зари и до зари

Врет Радио-Пари,

И знает весь народ,

Что немец подло врет!

А окна в классе открыты, мимо идут люди... Вы понимаете мое волнение, мсье Келлер? Что подумают?! Ведь всюду есть любители так преподнести это, что меня сразу уволят. И школу могут закрыть! Скажут: "Вы внушаете детям такие идеи, такие настроения..." - Мадемуазель Роллан отерла носовым платком щеки, обмахнулась: ей было жарко.

Келлер неторопливо передвигал на полке за прилавком какие-то банки, бутылки. Учительнице вдруг показалось, что он усмехается. Как! Ему смешно? И тут вдруг учительница увидела и впрямь ухмыляющуюся физиономию Келлера.

- Вот негодница эта Арлетт! - не сдержавшись, фыркнул он. - Распевать такие песенки под носом у бошей! Ай-ай-ай! - Он покачал головой с самым лукавым видом. - Но согласитесь, мадемуазель, для этого нужна смелость. Не правда ли? Мне даже хочется аплодировать им, нашим ребятам. А вам разве не хочется? Ну, скажем, так, самую малость. Разве вы не согласны с этой песенкой? Ведь в самом деле передачи бошей - это препротивная штука. Сплошное вранье! Неужто вам они нравятся?

Мадемуазель Роллан мялась, теребила носовой платок.

- Ну да, ну да, мсье Келлер, в какой-то степени и я не в восторге от их радио. Но поймите, моя работа... Ведь может быть комиссия...

- Не беспокойтесь, вас не дадут в обиду, мадемуазель, - прищурился лавочник. - Я вам это обещаю.

В его голосе была такая уверенность, что учительница невольно начала успокаиваться. "А ведь и в самом деле Арлетт молодчина! - мелькнуло у нее вдруг. - И что это я праздную труса? Право же, этот Келлер может подумать, что я совершенная дрянь". На лице у нее можно было легко прочесть эти мысли. Во всяком случае, Келлер смотрел на нее очень добродушно.

- Так я пойду, мсье Келлер, - сказала учительница. - И, пожалуйста... ничего не говорите Арлетт. Давайте забудем этот эпизод.

- Давайте забудем, - улыбаясь, подтвердил Келлер.

За Орлеанскими воротами Парижа, в предместье Виль-дю-Буа, все знали толстяка Келлера, приказчика в сельской лавочке, где можно было купить все нужное здешним людям - от лопаты и вина до ситцевого платья и гитары. Знали не только самого веселого и острого на язык Келлера, но и его жену Фабьен и двух детей - пятнадцатилетнего Андре и тринадцатилетнюю Арлетт.

Для огородников, водопроводчиков, мелких служащих, населяющих Виль-дю-Буа, лавка Келлера служила вечерним клубом: сюда можно было зайти пропустить стаканчик аперитива, почитать свежую газету, а главное, обменяться местными новостями - кого выбрали в муниципалитет, мальчика или девочку родила мадам Оливер, на ком именно женится старший сын Мегрелей и за сколько приобрел свой подержанный "Панар" молодой Кювье. Жан-Пьер Келлер охотно принимал участие в этих вечерних бдениях, но не забывал ловко и быстро обслуживать покупателей. Фабьен была неизменно приветлива, а ее стройная фигура и пикантное личико очень нравились мужчинам.