Книжная лавка

Обойдя кассу, тупо пялюсь на витрину с сувенирами, до сих пор заваленную рождественскими штучками с семидесятипятипроцентной скидкой. Вдруг вспоминаю, что на этом самом месте меня подстрелили, и поспешно отхожу.

— Извини, друг, — взволнованно произносит Себастьян, — но что-то мне не по себе от твоего таинственного молчания. Рассказывай, что случилось.

— Прости, — бормочу я. — Хорошая новость — нас не продадут «Умексу».

— Отлично! — восклицает Себастьян. — Счет один-ноль в нашу пользу! Но построение фразы наводит на мысль, что есть еще и плохая новость.

— Синтия хочет продать магазин нам.

Себастьян на секунду теряет дар речи.

— Нам? В смысле тебе и мне?

— Тебе, мне, всем остальным. Собирается продать «Книжную лавку» сотрудникам.

После такого Себастьян теряет способность внятно изъясняться не меньше чем на полминуты.

— Всем? Это как?..

— Сам не понимаю.

— Видимо, падение в ванной не прошло даром, — предполагает Себастьян. — Ей в больнице компьютерную томографию делали? А магнитно-резонансную?

— На первый взгляд казалась вменяемой, — отвечаю я. — Но с Синтией никогда наверняка не знаешь. Кстати, Эбенезер не появлялся?

— Увы, — вздыхает Себастьян. — Даже домой ему звонил. Никто не подходит.

Иду в кабинет проверять график дежурств. В последний раз Эбенезер выходил на работу три дня назад. Тогда магазин запирала Мина. Нет смысла спрашивать ее, были ли в поведении Эбенезера какие-нибудь странности. Постоянное общение с мужем серьезно исказило ее представления о странном. Следующая смена у Эбенезера только на будущей неделе. Да, припоминаю — нарочно решил дать ему длинные выходные из-за душевной травмы, связанной с отъездом Фермины.

Так что же получается?..

Или Эбенезера в последний момент охватил приступ романтического идеализма, и он со всех ног кинулся в аэропорт, или… Он лежит на полу в гостиной. Мертвый. Уже собираюсь снова надеть пальто и бежать к Эбенезеру домой, благо он живет всего в двадцати минутах ходьбы от магазина, как вдруг звонит телефон. Хватаю трубку.

— «Книжная лавка».

— Добрый вечер, мой мальчик.

— Эбенезер?

Голос звучит издалека, связь прерывается.

— Прости, что не предупредил заранее, но сегодня я вряд ли смогу явиться на рабочее место.

— Где вы?

В трубке слышится шум толпы.

— В Амстердаме, — отвечает Эбенезер. — Стою перед большим табло с информацией на трех языках и все равно не могу понять, куда надо пройти на пересадку, а ведь осталось, заметь, всего пятнадцать минут!

— Табло? На пересадку? Эбенезер…

— Все, нашел! G22. А я сейчас около… А15. Черт побери!

— Эбенезер…

— Извини, мой мальчик. Пора бежать. В буквальном смысле слова. Передавай наилучшие пожелания мисс Дэшвуд.

В трубке раздается щелчок, и все стихает.

Глава 32

Новость о срыве сделки с «Умексом» превращает магазин в место паломничества антиглобалистов, противников капитализма и защитников природы. В первый раз с самого открытия у нас побывало столько покупателей в камуфляже, с пирсингом и волосами, выкрашенными в диковинные цвета в домашних условиях. Кто-то из творчески настроенных ребят переделывает логотип «Умекса», пририсовывая к большой букве «У» фигурку, распятую, как на кресте. Рисунок тут же начинает появляться на фонарных столбах и даже в виде нашивок на джинсовых куртках.

Когда Синтия пришла в себя, официальная пресса вскоре потеряла интерес к истории, однако альтернативные журналы и интернет-издания продолжают нам звонить. Некоторых названий даже не слышал. Все хотят узнать, каким образом маленький книжный магазин смог побороть огромную, свирепую, пышущую ядовитыми отходами транснациональную корпорацию и при этом не быть разрушенным до основания.

Но никто не знает, что судьба магазина не решена окончательно до сих пор. После визита в больницу о предложении Синтии никто и словом не обмолвился. Всякий раз, когда пытаюсь затронуть вопрос в разговоре с Данте, у того сразу появляются неотложные дела. Пару раз хотел броситься на него со спины и прижать к полу, чтобы не удрал. Но потом решил — ладно, пусть как хочет.

Собрание с участием Синтии состоится завтра. Даже не представляю, как все обернется. Конечно, работа в «Книжной лавке» меня устраивает, но вступить в долевую собственность никогда не мечтал. У Мины с Олдосом, кажется, тоже другие планы. Если «Книжная лавка» закроется, все кассиры и продавцы запросто получат работу в другом месте. Единственный человек, которого может заинтересовать эта идея, — Данте, но он упорно уходит от ответа — в прямом смысле слова.

Устав гоняться за ним по всему магазину, беру на складе тележку и отправляюсь собирать плохо продающиеся книги из секции биографий. В одном ряду оказываются и американский политик Ньют Гингрич, и Джастин Бибер. Есть в этом что-то приятное. Своеобразное напоминание, что их влияние на культурную жизнь преходяще и, как бы эти двое ни пытались о себе напомнить, в нашем магазине они безнадежно «задние», и ничего с этим поделать ни тот ни другой не может.