Книжная Москва первой половины XIX века

Цензуру медицинских книг осуществлял медицинский факультет Московского университета. Декан факультета А. А. Альфонский, ставший затем ректором университета, 1 октября 1838 г. и 20 декабря 1839 г. писал в цензурный комитет по поводу книги «Врач, исцеляющий больных холодною водою», что медицинский факультет нашел в ней «много вредных советов»^{334}, которые «пе оправданы никакою опытностию, не показывают в сочинителе никакой врачебной образованности»^{335}.

Н. Данилевский представил в цензурный комитет в 1847 г. книгу под названием «Подарок новобрачным, или Туалетная книжка для молодых и пожилых супругов; сочинение одного практического врача, перевод с немецкого 8-го издания Николая Данилевского». Профессор Г. И. Сокольский в своем отзыве, направленном в цензурный комитет 19 июня 1847 г., писал, что он нашел это сочинение «по медицинскому содержанию нелепым, а по цели безнравственным», что «автор назвал сочинение переводом с немецкого, по которому оригинала он не отыскал; он (автор) приписывает оригинал одному практикующему врачу и тем марает сословие врачей, возводя на него вину собственной мелочной промышленности»^{336}.

Но эта работа цензуры оставалась в тени. Основною обязанностью ее было не допускать «сочинений, коих содержание противно закону, правительству, благопристойности, добрым нравам и личной чести какого-либо частного человека»^{337}.

В начале царствования Александра I цензура была довольно либеральна и даже доносы не достигали цели. Так, попечитель Московского университета П. И. Голенищев-Кутузов, обскурант и реакционер, 4 сентября 1811 г. писал министру народного просвещения Разумовскому донос на профессора философии Буле: «…в его истории о философии довольно одной статьи, в коей он хвалит учение Спинозы, чтобы извергнуть его из благоустроенного общества…» Сочинения Карамзина Голенищев-Кутузов считал зловредным для юношества учением, и ему невыносимо было видеть, что «в университете его сочинения, как модель штиля, сделались классическими», что «профессоры… курят фимиам перед ним»^{338}.

В 1821 г. цензор был наказан только после того, как военный губернатор Малороссии донес, что волнение крестьян в одном полтавском имении вызвано напечатанной в «Историческом, статистическом и географическом журнале» Московского университета статьею «Взгляд на успехи земледелия и благосостояния в Российском государстве», «наполненного неуместными выражениями и осуждениями» по крестьянскому вопросу. В результате профессор Н. Е. Черепанов, пропустивший статью, был удален от цензорства и от деканства и было сделано общее запрещение писать по крестьянскому вопросу.

В статье, переведенной из гамбургского журнала, автор видит залог благосостояния России в открытии училищ и в освобождении крестьян: «В царствование императора Александра I учреждено пять университетов, пятьдесят восемь гимназий и сто уездных училищ, кроме множества народных школ и других учебных заведений. Главное средство к возведению государства в высшую степень просвещения и благосостояния заключается в том, чтобы исподволь и с благоразумием доставить крестьянам большую свободу и даровать им в полной мере права, принадлежащие им как людям и существам разумным. В тысяча восьмистах городах живет в России шесть миллионов граждан, наслаждающихся полною гражданскою свободой; многие крепостные получили свободу от рабства с согласия своих господ, крестьянам позволено покупать свою свободу; постепенное уничтожение крепостного права начато уже на окраинах государства, откуда исподволь может распространиться и во внутренние пределы страны»^{339}.

При Николае I подобную публикацию трудно себе представить, журналисты и цензоры преследовались за любые строчки, которые можно было истолковать в неблагоприятном смысле для правительства, для любого из его ведомств. Попечитель Московского университета граф С. Г. Строганов получил предупреждение только за то, что в статье «Освобождение негров во французских колониях», помещенной в «Московских ведомостях» (№ 42–45, 1844), невольничество было названо «гнусным остатком варварства».