Книжник [The Scribe]

И еще он переписал письмо, которое Павел когда–то попросил его составить для всех христиан из иудеев, разбросанных по свету. Перед тем, как сесть за то письмо, он постился и молился. Господь показал ему, как заповеди, обряды и пророчества отображают Божьи обетования и показывают путь к прощению и спасению посредством Иисуса Христа, долгожданного Мессии. Он прекрасно знал, что такое борьба старой веры и новой жизни во Христе, потому что прошел это сам. Изливая свое сердце в послании, он жаждал, чтобы все иудеи познали, что Иисус превосходит ангелов, правителей и священников. Древний завет в Нем исполнился, а новый — даровал свободу во Христе. Святилище уже не в Иерусалимском Храме — Господь обитает в сердце каждого, кто признает Его своим Господом и Спасителем. Христос, совершенная жертва, освободил их. В письме братьям и сестрам было заповедано крепко держаться новой веры, увещевать и поддерживать друг друга, и ожидать возвращения Христа. В нем содержалось и наставление, как жить благочестивой жизнью.

Павел, когда прочитал, улыбнулся ему довольной улыбкой:

— Хорошо написано, друг!

Воистину, это была высокая похвала — от человека, которым Сила искренне восхищался. Но он не мог отнести ее на свой счет.

— Это Господь дал мне слова.

— В этом, Сила, я не сомневаюсь.

Как тосковал Сила по разговорам с Павлом о Божьем Слове! Ему не хватало Павловой страстности, преданности делу, непоколебимой настойчивости. Силе довелось быть свидетелем того, как с годами Павел менялся, возрастая в смирении, и к концу жизни видеть его столь же исполненным любви и сострадания к окружающим, как сам Христос. Прикосновение Павла исцеляло многих, слова его возвещали истину. Бог в своей бесконечной мудрости избрал врага и превратил его в ближайшего друга.

Сила выложил перед собой свитки. Дело его жизни. Он не расстанется с ними, будет хранить оригиналы писем, продиктованных ему Павлом, и те, что помогал писать Петру, и то, что написал сам и оставил неподписанным. Он взвесил на руке письмо Павла к римлянам, держа в другой несколько свитков поменьше, и улыбнулся. Ученому Павлу надо было говорить часами, а рыбак Петр мог изложить вековую мудрость за пару минут. И оба посрамляли величайшие умы империи, — ибо мудрость мира сего есть безумие пред Богом.

Его переполняли радость и боль. Прижав свитки к груди, Сила склонил голову, по щекам заструились слезы благодарности.

— О, Господи, какая же мне выпала честь…

Как мало тех, кому досталась возможность сопровождать великого мужа Божьего, не говоря уже о двух сразу! Господь дал Силу в соратники Павлу, когда тот отправился возвестить Благую Весть грекам, а потом — Петру на его долгом пути в Рим. Он служил писарем и тому, и другому. Тысячи миль прошел с Павлом и проплыл с Петром. Своими глазами видел чудеса, которые творили оба. Они были его друзьями.

— … что Ты взял меня, самого недостойного, и…

Я ИЗБРАЛ ТЕБЯ. Я УСТРОИЛ ВНУТРЕННОСТИ ТВОИ И СОТКАЛ ТЕБЯ ВО ЧРЕВЕ МАТЕРИ ТВОЕЙ. ТЫ МОЙ.

— Да будет так всегда, Господи. Испытай меня, Боже, и узнай сердце мое. Испытай меня и знай помышления мои. И зри, не на опасном ли я пути, и направь меня на путь вечный.

Он осторожно сложил свитки, чтобы не повредились в дороге. Один из них остался на столе. Он прочтет его вечером, когда все соберутся.

Он почувствовал, будто у него гора свалилась с плеч. Слишком долго он сидел один в добровольном заточении. Пора выбраться за стены Епенетова дома–крепости.

Во дворе стоял Макомбо с кувшином.

— Передай Епенету, что поручение исполнено.

Макомбо выпрямился, прекратив поливать растение.

— Ты выглядишь лучше.

— Да. — Вернулась вера, утихло горе. — Пойду прогуляюсь, посмотрю Путеолы. Давно пора, верно? — Он рассмеялся. — К собранию вернусь.

Весь день Сила бродил по улицам. Беседовал с незнакомцами, разгуливал в порту. Морской воздух навеял поток воспоминаний.

— Сила?

Сердце встрепенулось при звуке знакомого голоса. Он обернулся, пульс бешено забился.

— Диана.

Она несла на бедре корзину с рыбой, Сила поискал глазами Куриата.

— Сын не с тобой? — он никогда не видел их по–одиночке.

— Он работает. Вон там. Ныряет. — Она махнула рукой. — Вот он, между двух кораблей.

Что–то прокричали мужские голоса. Куриат скрылся под водой. Вынырнул около ящика, качающегося на волнах рядом с кораблем, и принялся обвязывать его веревкой.

— Он хороший пловец.

Она подошла ближе, подняла взгляд на него.

— Я никогда не встречала тебя здесь.

Он ощутил, как тонет в ее глазах.

— Я не выходил из дома с тех пор, как впервые переступил порог Епенета. — Смутившись, он тихо усмехнулся и отвел взгляд. Не слишком ли он на нее уставился? — Сегодня вот брожу весь день.

Старый дурак. Но он ничего не мог с собой поделать.

Ее лицо оживилось.

— Ты дописал, да?

Он кивнул, потому что боялся, что его выдаст голос; Скоро его здесь не будет. Он больше никогда ее не увидит. Почему же от этого так больно? Он едва с ней знаком. Он не давал себе чересчур сблизиться ни с кем в Путеолах, и меньше всех — с этой красивой вдовой.