Книжник

— Да, Господи.

Петр повернулся, и Сила, дрожа, подошел к нему.

— Что будем делать?

— Я должен вернуться в Рим.

Сила видел: все планы спасти Петра рушатся.

— Если вернешься, то там и погибнешь.

Господи, только не он!

— Да. Я умру в Риме. Как Павел.

Глаза Силы наполнились слезами. Господи, они оба должны умереть?

— Нам нужен твой голос, Петр.

— Мой голос? — апостол покачал головой.

Сила знал: отговаривать Петра, если ему что-то велел Господь, не стоит.

— Пусть будет, как Богу угодно, Петр. Хорошо, мы вернемся в Рим.

— Нет. Я вернусь. Ты — останешься.

Сила почувствовал, как от лица его отхлынула кровь.

— Я не собираюсь спасать свою шкуру, когда моим лучшим друзьям грозит смерть! — у него сорвался голос.

Петр положил руку ему на плечо:

— Разве это твоя жизнь. Сила? Мы принадлежим Господу. Бог призвал меня вернуться в Рим. А тебе Он скажет, что делать, когда придет время.

— Я не пущу тебя одного!

— А я не один. Господь со мной. Что бы ни случилось, мой друг, мы одно во Христе Иисусе. Любящим Господа, призванным по Его изволению, все содействует ко благу.

— А если тебя распнут на кресте?

Петр покачал головой.

— Я недостоин умереть тою же смертью, что сам Господь.

— Они пойдут на все, чтобы сломить тебя Петр. Ты же знаешь!

— Знаю, Сила. Иисус давным-давно мне сказал, какой смертью я умру. Ты должен молиться за меня, мой друг. Молись, чтобы мне хватило твердости до конца. — Сила открыл было рот, чтобы заспорить, но Петр поднял руку. — Хватит, Сила. Друг, не наше дело — сомневаться в Божьем промысле. Наше дело — его исполнять. Я должен идти туда, куда ведет Бог.

— Я не оставлю тебя, Петр. — Сила изо всех сил старался, чтобы голос не дрогнул. — Перед Богом клянусь.

— Я когда-то тоже так клялся. — В глазах Петра блеснули слезы. — И не сдержал клятву.

Петр приказал развернуть повозку. Жена настояла, что поедет с ним.

— Куда ты пойдешь, туда и я пойду.

Петр подсадил ее в повозку и уселся рядом с ней.

Сила не собирался оставаться и полез было за ними. Петр сунул ему в руки мешок со свитками. Под тяжестью мешка Сила потерял равновесие, оступился. Свитки в чехлах раскатились по дороге. Сила бросился их подбирать, а Петр тем временем быстро захлопнул дверь экипажа. Стукнул кулаком по стене повозки. Возница стегнул лошадей.

— Подождите!

Петр бросил на него прощальный взгляд.

— Да благословит тебя Господь и сохранит тебя. Да призрит на тебя Господь и даст тебе мир!

Сила лихорадочно хватал свитки, заталкивал их в мешок.

— Подождите!

Перекинув мешок через плечо, Сила рванулся за повозкой. Почти догнал, протянул руку, чтобы ухватиться, но тут возница издал резкий крик и щелкнул кнутом. Лошади понеслись галопом, а Сила остался позади, задыхаясь от пыли.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Сила сидел за рабочим столом. В душе раздавался немой крик: «Почему?!» Мечты рухнули, осталось только горе и ощущение, что все пропало. Сжимая кулаки, он пытался унять дрожь. Ему не хватало духу смешать чернила или взяться за перо: боялся испортить новый папирус. Он медленно сделал глубокий вдох, но и это не помогло справиться с бурей чувств.

— Господи, ну почему все непременно должно было закончиться именно так? — Облокотившись на стол, Сила закрыл лицо руками. Из памяти не выходили жуткие картины.

Как кричала жена Петра.

Как связанный Петр, не могущий сдвинуться с места, с мукой взывал к ней: «Помни Господа! Помни Господа!»

Как глумилась римская чернь над большим рыбаком из Галилеи.

Сила застонал. О Господи. Даже лишись я зрения, все равно бы слышал, как лютует враг рода человеческого там, на арене. Эта ненасытная жажда крови! Он истребляет людей, а они помогают ему своими руками!

Его пронзило другое воспоминание. Перед глазами снова встало распятие Христа. Сам Сила тогда не был уверен, что Иисус — и вправду Мессия, и все равно испытывал отвращение при виде жестокости иудеев, радовавшихся смерти своего соплеменника. Как могли они так сильно ненавидеть одного из своих же — чтобы стоять и насмехаться над ним, висящим на кресте, избитым до неузнаваемости? Ухмылялись, выкрикивали пренебрежительно: «Других спасал, а себя не может спасти!»

Теперь Сила пытался сквозь этот мир проникнуть взором в мир иной, как Стефан, когда члены Синедриона побивали его камнями за воротами Иерусалима. Но видел одну только тьму человеческую, только торжество зла. Я устал, Господи. Устал жить. Замучены все апостолы, кроме Иоанна. Остался ли на свете еще хоть кто-нибудь из тех, кто знал Тебя в лицо?

Господи, умоляю, забери меня домой. Не оставляй меня здесь, среди этого сброда. Хочу домой, к Тебе.

Глаза жгло, он зажал уши трясущимися руками.

— Прости меня, Господи. Прости. Мне страшно. Признаюсь честно. Я очень боюсь. Не смерти боюсь, а умирать. — Даже сейчас в ушах его отдавались отзвуки происходившего на Ватиканском холме, где находилась арена римского императора Нерона.

Когда жена Петра испустила последний вздох, апостол склонил голову и заплакал.

Вынесли крест, и в народе началось бурное ликование.

— Да! На крест его! Распни его!

Перекрывая гул толпы, прогремел голос Петра: «Я недостоин умереть, как Господь! Недостоин!»