Книжные дети. Все, что мы не хотели знать о сексе

Здравствуй, Ася!

Я не писала тебе месяц.

В день экзамена мы с Ильей пришли вечером, она спит.

– Устала после экзамена, – сказал Илья, – не буди ее, пусть выспится.

В 6 часов вечера Мася спит.

Не выдержала, тихо прокралась – хочется узнать оценку.

– Скажи, что ты получила, и дальше спи…

– А я не ходила.

У меня пол поплыл под ногами…

– Мне не надо было на экзамен. Я на сессию не вышла. У меня зачетов нет.

– Как нет зачетов?.. Ты же сказала, ты же сказала, что ты вышла на сессию… Мася, ты что, наврала?! – закричал Илья тонким голосом. Он всегда кричит тонким голосом.

– Где твоя зачетка?! Зачетку покажи! – закричала я. Зачем мне нужна была ее пустая зачетка?

Она закрылась одеялом. Я и не знала, что так бывает – такая дикая ненависть и отчаянная любовь одновременно. Я плакала и кричала: «Дрянь, какая же ты дрянь!»

Оказывается, эта фигура речи – «выйти из себя» – имеет совершенно конкретный смысл, я действительно как будто «вышла из себя», сделала шаг из себя и не была больше собой, я хотела сделать ей больно, я не понимала, кто передо мной, я не понимала даже, кто это так страшно орет…

Выражение «прийти в себя» тоже, оказывается, имеет конкретный смысл – вернуться в свое сознание.

Что происходит в семье, когда обнаруживается, что ребенок врал, не ходил в университет, не вышел на сессию?

Конечно, мы с Ильей ссорились, кричали друг другу – «а ты?!» – «нет, а ты?!» – «а почему я?!».

Мы ссорились, кричали, выясняли, кто из нас больше работает и чья обязанность следить за ребенком.

А ребенок-врун в это время отсиживался у себя в комнате.

Илья кричал, что виновата я.

Я кричала – уже не таким страшным голосом, а просто: «Сделай что-нибудь со своей дочерью!»

Илья кричал: «Ты не проверяла ее посещаемость, ты не звонила в деканат, ты не…»

…Я не… я не… Но я утром выталкиваю ее к первой паре. Откуда мне знать, куда она идет – в университет, в кафе? Или возвращается домой и ложится спать? Илья, который уходит позже, считает, что Мася в университете, а может быть, она в это время спит у себя в комнате?

Илья предположил, что виноват деканат. Не сообщили вовремя, что она прогуливает.

Но деканат никому не сообщает. У них принцип: они не няньки, это университет, не какой-то левый институт, не хотите – не надо. И никому нет дела, сколько нервов стоило родителям поступление, – не хотите учиться, вылетайте с первой сессии.

Илья опять кричал – на меня, на Масю, вернее, на ее закрытую дверь, а накричавшись, ушел в кабинет и сказал – у него работа и чтобы сегодня его больше не беспокоили. Потом высунул голову из кабинета, прокричал: «Возьми ей справку о болезни… что она руку сломала», и уже окончательно закрылся в кабинете. Решил, что он все придумал, всех спас.

Он всегда так. Не то чтобы ему нет дела, но не так, как мне. Для меня – это крах всего, а для него просто неприятность. Он расстроился, очень сильно расстроился и погрузился в свои дела, и… все.

Справку о болезни уже не примут – справки принимают до начала сессии. Ну что же, подумала я, пусть вылетает, пусть получает то, что заслужила.

Но ведь в том-то и дело, что получаю я и то, что не заслужила! Сколько сил, сколько надежд, и все зря?..

Я очень старалась говорить с Масей спокойно.

– Отчисление с первой сессии – это не академка, а настоящее отчисление. Ты понимаешь, что тебе придется поступать заново? Все заново – репетиторы, сдача ЕГЭ? – спросила я.

Еще раз просить после такого позора невозможно – откажут. А сама она в университет не поступит. И никому нет дела, что моя дочь останется без университетского диплома. Моя дочь, моя золотая девочка останется без образования.

– Давай не будем ссориться, давай будем тебя спасать. Ты хочешь остаться в университете?..

Мася хочет. Молчит, глаза полные слез, губы дрожат. Какая я свинья, что так орала на нее, она же еще совсем маленькая.

– Сколько у тебя зачетов?

– Всего девять. Один я сдала, по физкультуре. На остальные я не пошла.

Просто взять и не пойти ни на один зачет? Такое легкомыслие, тупость такая… Не укладывается в голове. Если бы она пришла и не сдала, это бы была пересдача, а неявка – это в ведомости «не сдала».

– Но ты ведь можешь мне помочь, ты же там работаешь, ты же профессор.

– Я не там профессор, а на филфаке…

Она еще ребенок. Не понимает, что сдать проваленную сессию в университете еще труднее, невозможнее именно из-за моего положения. Все будут знать, что я бегаю по преподавателям и прошу об одолжении для своей дочери-прогульщицы. Слухи, сплетни – для меня это позор, какого свет не видел.

Восемь зачетов. Мне нужно сдать восемь зачетов. Невозможно сдать восемь зачетов, когда уже начались экзамены!

Я решила так: я все сделаю, я вывернусь наизнанку, я буду унижаться, – я буду все, только чтобы она не испортила свою жизнь, только бы осталась на юрфаке.

После окончания университета Мася поедет учиться в Англию, получит еще один юридический диплом.

Я вижу Масю – в мантии, в шапочке.

– Мася, мы с тобой должны быть как одна команда по твоему спасению, – это как война. Если ты не сдашь следующий экзамен через пять дней, тебя автоматически отчислят. Чтобы тебе разрешили сдавать следующий экзамен, у тебя должны быть все зачеты.

Я взяла тетрадь и написала список зачетов.

– Английский – это проще всего, завкафедрой моя хорошая приятельница, она поговорит с преподавателем, тебе поставят зачет. Экономику – могу попросить, я помогала завкафедрой с его племянником. Что делать с остальными зачетами, я не знаю.

– Я тоже не знаю, – сказала Мася. – Да, завтра нужно сдать курсовую по истории. Можно я на полчасика выйду, а потом приду и мы с тобой сделаем вместе?

Я кивнула. Меня мучила совесть, что я так орала. Она же не понимает, что я орала о своей любви к ней, о своих надеждах…

Я писала курсовую до утра. Это не моя тема, специалисту по русской литературе вот так, с ходу, написать курсовую по истории очень трудно, почти невозможно. Почти невозможно, но возможно. Я, конечно, справилась.

Зина.