Книжные дети. Все, что мы не хотели знать о сексе

Учительница прекрасно знала, что девочки просто играют с ней, веселятся. Знала, но все равно всякий раз велась, как котенок на привязанный к нитке фантик. Но девочки неимоверно ее раздражали, про себя она называла их всегда одинаково – «эти».

«Эти» вели себя, как будто они не в коллективе! «Эти» знали то, чего остальные не знали. Зина – о частной жизни русских писателей-классиков, о Блоке и Любови Менделеевой, о Тургеневе и Полине Виардо, была знакома со знаменитыми советскими писателями, и даже казалось, что она была знакома с Пушкиным и Гоголем. Ася могла сказать на уроке: «Меня интересует магия, мистика» или уж вовсе непонятное: «Мир – это пластическое единство материальной и духовной формы», – наслушалась дома всяких глупостей! Или рассказать, как была на «рыцарском балу» со свечами и масками… Ох уж эти художники… художники от слова «худо»!.. Вот бы их к ногтю! Но как их к ногтю, когда у Зины отец – знаменитый писатель, депутат, а у Асиного отца, по слухам, были выставки в Америке, в Италии, неофициальные с точки зрения власти, но никто его за это не сажал. Поэтому эти… эти… эти… считают, что им все можно! Избалованные порочные детки знаменитых родителей! Куда лучше было бы работать в обычной школе!..

– Дневник на стол, Мессалина Егоровна. Двойка.

– Почему только Зине двойка? А мне?.. – обиженно сказала Ася.

– Почему я Егоровна?.. – улыбнулась Зина. – Играть с именами пошло. Вы ведь знаете имя моего отца.

– А ты не спрашиваешь, почему Мессалина?..

Зина отнесла дневник, села на свое место, написала на листке бумаги, выдранном из тетрадки: «Дура!» – и тут же резко перечеркнула. Такая у нее была привычка – выражать свои эмоции письменно, исключительно для себя, и тут же, воровато оглядываясь, словно кто-то стоит позади и осуждающе покачивает головой, чиркать ручкой. Ася заглянула, приписала «бессмысленная…» и добавила нецензурное слово из пяти букв.

2005 год