Книжный клуб Джейн Остен

— Поздравляю! Ну какая мать не хочет, чтобы ее дочь встречалась с обаятельным доктором?

Надо же такое сказать! Похоже, Джослин не видела ни одной серии «Юного доктора Малоуна». Сильвия знала, как это бывает. Прямо сейчас кто-нибудь может впасть в кому. Несчастный случай на кухне с блендером. Смерть при подозрительных обстоятельствах ведет к обвинению в убийстве. Истерическая беременность ведет к бессмысленному аборту. Бесконечные переплетающиеся цепочки бед.

— Я за нее очень счастлива, — ответила Сильвия. И налила себе самую большую «Маргариту». Она ее заслуживала. — Кажется, доктор Йеп — замечательная женщина, — неискренне добавила она, хотя доктор Йеп такой и казалась.

Когда они вернулись, Бернадетта все еще говорила. Она переключилась на старшую сестру Мэри, Элизабет. Не менее колоритна, но совсем не такая смешная. Конечно, она и задумана по-другому. А еще расчетливая миссис Клэй. Но чем она хуже Шарлотты в «Гордости и предубеждении», а ведь все они говорили, что любят Шарлотту?

Сильвия вступилась за свою обожаемую Шарлотту. Ее прервал звонок в дверь. Она открыла — на пороге стоял Дэниел. Лицо у него было серое, нервное, и оно нравилось Сильвии больше лоббистской улыбки, которую он поспешил нацепить.

— Сейчас я не могу с тобой разговаривать, — сказала Сильвия. — Я получила твое письмо, но разговаривать не могу. У меня книжный клуб.

— Я знаю. Аллегра говорила. — Дэниел протянул ей книгу; на обложке была женщина перед зеленым деревом. «Доводы рассудка» Аллегры. — Я просмотрел ее в больнице. По крайней мере, прочитал послесловие. Похоже, она вся — о вторых шансах. Я подумал: книга для меня.

Он перестал улыбаться и снова занервничал. Книга дрожала в его руке. Сильвия смягчилась.

— Аллегра думала, ты настроена благосклонно, — сказал Дэниел. — Я решил попытать счастья: вдруг она права.

Сильвия не помнила, что такого могла сказать, чтобы у Аллегры сложилось такое впечатление. Кажется, о Дэниеле разговор вообще не заходил. Но она впустила его, провела на веранду.

— Дэниел хочет к нам присоединиться, — сообщила Сильвия.

— Он не из нашего клуба, — сурово ответила Джослин. Правила есть правила, для донжуанов и гуляк исключений не делается.

— «Доводы рассудка» — моя любимая книга Остен, — сказал ей Дэниел.

— Ты ее читал? Ты хоть что-то из нее читал?

— Но готов прочитать, — ответил Дэниел. — Все до единой. Во что бы то ни стало.

Он вынул из кармана джинсов розовый бутон с коротко обрезанным стеблем.

— Я знаю, трудно поверить, но я нашел ее на тротуаре перед домом. Честное слово. Я надеялся, ты воспримешь это как знак. — Он вручил Сильвии розу вместе с двумя отлетевшими лепестками. — Те hecho de menos, — сказал он. — Chuta[60].

— «Les fleurs sont si contradictoires», — холодно ответила Пруди, напоминая, что не все знают испанский. Григг отказался от второй «Маргариты», так что Пруди забрала ее и в результате выпила три. Это было слышно на «sont si». Она любезно перевела для Дэниела, хотя он, со своей стороны, этого не сделал: — Из «Le Petit Prince». «Цветы так непоследовательны».

Нет никого романтичнее Пруди, спросите любого! Но роза была дешевым ходом, и Дэниел упал в ее глазах. Сюда прибавилась неловкость: ведь роза принадлежала ей. Цветок срезал Дин, и в последний раз Пруди видела его приколотым к своей блузке.

Она подозревала, что «Доводы рассудка» тоже были дешевым ходом, но кто станет использовать Джейн в дурных целях?

— Спросим Остен, — предложила Бернадетта.

— Встряхните его, — сказал Григг. — Встряхните хорошенько.

Он явно был на стороне Дэниела. Такой предсказуемый. Такая банальная мужская солидарность.

Сильвия положила розу. Стебель уже обмяк; тяжелый бутон мотылялся из стороны в сторону. Если это и было предзнаменование, то неясное. Она обхватила шар руками, потрясла его. Начал выплывать ответ: «Однажды потерянное, мое доброе мнение потеряно навсегда», но Сильвии он не понравился. Она украдкой сбросила его и прочла:

— «Когда я в деревне, мне ни на миг не хочется уезжать; когда я в городе, все точно так же».

— Ну и что это значит? — спросила Сильвию Джослин. — Предсказывай.

— Это значит — пусть остается, — ответила Сильвия и на долю секунды увидела, как по лицу Джослин скользнуло облегчение.

Из дома вышла Аллегра.

— Hola, papa[61], — сказала она. — У тебя моя книга. Моя «Маргарита». Ты в моем кресле.

Ее голос казался подозрительно легким. У нее было лицо ангела, глаза сообщницы. Дэниел подвинулся.

Сильвия смотрела, как они усаживаются рядом, Аллегра прислоняется к отцу, ложится щекой ему на плечо. На нее вдруг накатила отчаянная тоска по мальчикам. Не по взрослым, с работой, женой и детьми или хотя бы с подружками и мобильниками, а по маленьким мальчикам, которые играли в футбол и, сидя у нее на коленях, слушали «Хоббита».