Кнут

— В каком смысле вернулся? Я так понял, ты отряд распустил и (я) пошел нам за машиной. Или ты и меня имел ввиду? Так я вроде как у тебя по найму, не в отряде. Я не понял, честно говоря, командир, ты чего так бесишься?

— Короче, Кумник, иди в жопу, я никуда расхожусь, — припечатал Скала, — В ближайшем крупном стабе оставлю Яру… Ай! Ты что делаешь!?

Ладонь, которой Яра сжимала руку Скалы, охватило пламя. Огонь обжигал мужчину, и он попытался вырваться, но пальцы девушки прочно вплелись с его и не думали отпускать.

— Да я вернусь за тобой, как закончим! Споранов оставлю, охрану, если надо найму. Да отпусти ты! Погаси огонь!!! Ладно, мы это обсудим, хорошо? Да ты мне руку сожжешь нахрен! Ладно, нигде я тебя не оставлю!!! Возьму с нами!

Пламя погасло. Девушка расплела хватку, полезла в рюкзак за живчиком, полить распухающие пузыри ожогов.

— Дура больная! — Скала в первый раз позволил себе повысить на Яру голос.

Она же язвительно улыбнулась, обработала обожжённую кожу и, как ни в чем не бывало, прижалась к плечу мужчины.

Кумник смотрел на это все исподлобья, и в глазах его читалось, что уступать он, несмотря на массовый саботаж, не намерен. Наверное, у него было еще немало аргументов, жестких и окончательных, но заговорил, неожиданно, не он, а Кнут.

— Что вы как дети? Все же и так ясно, командир. Никто никуда не уйдет. Это наше решение, — Кнуту было очень приятно говорить «наше», а не «мое». — И ты его никак не изменишь. Ну что, на самом деле, ты от нас убегать, что ли будешь, а нам за тобой по кластерам бегать?

Голос подрагивал, грозя сорваться.

— Мы пройдем это вместе, и не потому, что кто–то боится уйти и показаться трусом, а потому, что каждый этого хочет и считает это правильным. А разве ты сам так не считаешь? Будь сейчас командиром Скала, ты бы ушел? Оставил бы его одного?

Кумник долго не отвечал, и никто не перебивал его молчание, понимая, что ответить командиру нечем.

— Хорошо, — произнес он, наконец, — Мы принимаем бой.