Кнут (СИ)

Нет, в их поселке со славным революционным названием Октябрьский, тоже было неплохо. Да что уж там, Никита попросту не знал другой жизни. Одна большая просторная школа, старенький дом культуры, несколько продуктовых магазинов — вот и все развлечения. Стайка босоногих друзей, все время что-то деливших с такими же мальчишками, только с другого конца поселка. И ежедневный тяжелый труд на большом примыкающем к их коттеджу на две семьи огороде.

Познавать большой мир, раскинувшийся где-то там за пределами маленькой родины, приходилось через книги, с которыми Никита проводил все свободное время. Традиционно популярные у подростков «Остров сокровищ» и «Робинзон Крузо» постепенно уступили место более серьезной литературе. Никита увлеченно проглатывал все, что находил в школьной библиотеке: прозу Пушкина и Лермонтова, непонятные, но невероятно атмосферные творения Достоевского, произведения советских писателей, рассказывавших о трудовых подвигах хлеборобов, рабочих и строителей. Нравилась и фантастика, но ее в поселке было не найти. Поэтому приходилось довольствоваться несколькими затертыми от частого чтения тонкими книжками Стругацких, Саймака, Бредбери и парочкой сборников научной фантастики, отправлявших фантазию подростка в такие дали, что каждый раз было мучительно больно закрывать последнюю страницу и возвращаться в привычную до оскомин жизнь.

— Когда ты теперь туда? — с затаенной грустью спросил Никита, когда в садке уже трепыхался добрый десяток рыбешек, а вступившее в полные права солнце разогнало поднимающуюся над водой утреннюю дымку.

Трехлетняя разница в возрасте не позволяла назвать отношения с Дмитрием дружбой, но и обычным соседом он тоже не был. Три года. Совершенно незначительный срок для взрослых. И целая жизнь для ребенка. Старший товарищ никогда не ленился поиграть с соседским мальчишкой, носился с ним по двору, словно и сам был еще маленьким. Делился сладостями, рассказывал серьезные взрослые истории, а с возрастом начал брать на рыбалку. Научил управляться с костром, палаткой, инструментами и даже водить машину. Терять товарища жалко. Но куда деваться?

— В конце августа. Сейчас в общаге ремонт. Да и что там делать до учебы? Только деньги проедать.

Дима потерял интерес к ловле, кинул на поблескивающую росой траву принесенное специально для этого покрывало и блаженно растянулся.

— Хорошо, малой, а?

Положил руку под затылок, закрыл глаза, и резко сел, напряженно принюхиваясь.

— Чем воняет?

Никита втянул воздух, но не почувствовал ничего особенного.

— Да здесь, у земли! — уточнил Дима.

Над травой действительно тянуло гнильцой.

— Может, со свинокомплекса? Как ветер в сторону поселка, так хоть топор вешай. Или в кустах сдох кто?

Дима поднялся, забрался сквозь поросль в небольшой растянувшийся вдоль берега перелесок, и через некоторое время оттуда раздался удивленный возглас.

— Чума! Малой, тут туман, представляешь?

Никита бросил удочку и рванул через кусты. Взглядом нашел товарища и понял, что действительно смотрит сквозь туманную дымку.

— Смотри!

Дима зашел за широкое дерево, выскочил широким прыжком и, подражая самураям из кино, красиво взмахнул подобранной палкой.

— Защищайся!

Деланно грациозные движения в тумане слегка размазывались, создавали иллюзию скорости и мощи.

— Да ну тебя…

Никита попытался отмахнуться и тут же получил тычок под ребра. Отскочил, схватил с земли длинный сук и бросился вперед, атакуя неожиданно заигравшее внутри товарища детство. Туман густел, приобретал зеленоватый оттенок, неприятный запах усиливался, а мальчишки прыгали вокруг стволов, нанося нешуточные удары, защищались, отступали и нападали. Клубящаяся вокруг дымка уплотнялась неравномерно, создавала видимость облаков, в которых можно было спрятаться, быстро переместиться и выскочить с неожиданного направления, застав противника врасплох.

И только когда стало трудно дышать, Никита отступил на шаг, посмотрел на свои скрытые в зеленоватом мареве руки, принюхался и собирался что-то сказать, но товарищ не успел заметить, подпрыгнул и угодил палкой сопернику точно в лоб. Удар был не сильный, в худшем случае на небольшую шишку, но Никита пошатнулся и рухнул на землю.

Дима подскочил, начал тормошить товарища, искать среди волос рассечение и кровь, но из-за тяжелого прерывистого дыхания сам едва держался на коленях, норовя завалиться набок. Попытался восстановить дыхание, несколько раз шумно втянул воздух и даже не заметил, как перед глазами потемнело, а сознание неотвратимо провалилось в пустоту.

Очнулись одновременно, недоуменно поворачивали головы, постанывая от непривычной слабости в мышцах. Выбрались на берег.

Дима, как старший, чувствовал ответственность за произошедшее, но не знал, что сказать. Какой-то туман. Обморок. Мало ли, в какую историю можно попасть ранним утром в безлюдном месте. Закончилось то все хорошо. Никита же снова старался держаться взрослым, как отец, и не говорить ничего там, где и так все ясно. Или наоборот, неясно настолько, что и говорить об этом не было смысла.