Ко(с)мическая опера

Начищенный до блеска ботинок ступил в одно из чернильных пятен на полу.

Красавчик покачнулся и полетел вниз и вперед. Прямо на меня.

Я, может, и тормоз, но ловить на свою хрупкую спину килограммов восемьдесят живого веса не собирался, потому скользнул в сторону, благо мне для этого пришлось всего лишь плюхнуться на бок.

Парень рухнул прямо в озеро, подняв брызги до потолка. Ну, почти до потолка. Меня снова окатило лиловым дождем, но я был готов и привычно зажмурился, а вот незадачливый посетитель Архива... Зажмуриться не успел. И жидкость из системы кондиционирования залила ему глаза.

Раздавшийся вопль вызвал к жизни на моей мокрой спине целое стадо взбесившихся мурашек. Наверное, парню было больно, не знаю: не пробовал закапывать в глаза чернила. Кожа, например, всего лишь чесалась. И вообще, антифризы инженерных коммуникаций жилых и рабочих помещений делают нетоксичными во избежание ненужных травм, если случится незапланированный выброс. То есть жизни красавчика ничто не угрожало. Зато мои уши были недалеки от того, чтобы оглохнуть. Раз и навсегда.

— Не ори, оглашенный! Подумаешь, забрызгался!

— Забрызгался?! Я ничего не вижу, кретин!

— А тут смотреть не на что... — начал, было, я и только теперь понял, что произошло. Чернила, долетевшие до глаз, привели органы зрения парня в негодность. Незадача. Обвинят, конечно, меня. Кого же еще? Нужно что-то срочно предпринять.

Я отполз в сторону, добрался до комма, стараясь не попасть под руку взбешенного парня, безуспешно пытающегося занять вертикальное положение, и набрал номер Барбары.

Увидев мое лицо, тетушка скорбно возвела очи к небу:

— Чем осчастливишь меня на сей раз? Готовишься к Хеллоуину? Могу поздравить: у тебя получается. Только не рановато ли начал?

— Милая тетушка!

— Конкретнее.

— У меня случилась ма-а-аленькая неприятность.

— В то, что неприятность, поверю сразу, а вот в то, что маленькая... Излагай.

— Собственно... — Я развернул глазок камеры видеозахвата в сторону матерящегося на малопонятной смеси языков в луже красавчика.

Барбара подняла брови. Опустила. Снова подняла.

— Что это значит?

— Видишь ли... У меня прорвало систему охлаждения, я как раз убирал. А тут приперся он и... Упал. Кажется, жидкость попала ему в глаза. В общем, похоже, он ничего не видит.

— Твое счастье! — усмехнулась тетушка. — Если бы он увидел, во что превратился его новый костюм, он бы тебя убил!

— Ну, это мы бы еще посмотрели... — неуверенно возразил я, прикидывая, какова разница между нашими весовыми категориями. Анализ выдал неутешительные результаты.

— Ладно, смотри, чтобы он еще что-нибудь себе не повредил, а я пришлю медиков. Жди! — И она отключилась. С такой ехидной усмешкой, что меня снова прошиб холодный пот.

Следственное Управление Службы Безопасности Федерации Больничный Корпус, вечер того же дня.

Выбравшись из цепких рук врачей, выводивших с моего многострадального тела чернильные пятна, я поплелся к палате, у которой Барбара велела ее ждать. Как понимаю, вовсе не для поздравления со счастливым избавлением от синей раскраски, которая, несомненно, сделала бы меня главным героем любого утренника в детском саду.

Через стеклянную дверь была видна тетушка, с серьезным выражением лица внимавшая... тому самому красавчику. Он лихорадочно жестикулировал и что-то горячо доказывал. Судя по неловким движениям, зрение к нему пока не вернулось, но... Я не удержался и протер свои собственные глаза.

Такого не может быть! Просто потому что... не может.

С утонченно-красивого лица смотрели совершенно голубые озера глаз. Самого невероятного цвета. Голубые как небо, но куда более яркие... В сочетании со всеми остальными деталями экстерьера эффект достигался просто ошеломляющий. Собственно говоря, я даже не заметил, что Барбара вышла в коридор, пока тяжелая ладонь тетушки не опустилась на мое плечо.

— Любуешься на дело своих корявых рук? — Ласковый вопрос прямо в ухо.

— Почему это корявых? — обиделся я. — Очень даже красиво получилось.

— Что именно? Испорченный костюм или вывод из строя одного из ведущих специалистов моего отдела? — продолжала мурлыкать тетушка.

— Ты прекрасно поняла, о чем я говорю! Такие красивые глаза...

— Завидуешь? Не советую экспериментировать: у тебя ничего бы хорошего не получилось. Максимум стали бы красными. Кроличьими.

— Ну почему сразу...

— Речь не об этом, мой дорогой. — Барбара не дала мне времени надуть губы. — Положение, между прочим, серьезное.

— Его?

— При чем тут он? Он... выздоровеет. И обещал убить, кстати, того уборщика, из-за которого все и случилось.

— Уборщика?

— А что он должен был подумать, лицезрея твою пятую точку, покрытую пятнами? — ехидно вопросила тетушка. — Но ты опять меня отвлек... В общем, так, мой милый, то, что ты сотворил, тянет на вполне солидное наказание.

— Наказание? — У меня внутри похолодело.

— Ну да! Намеренное членовредительство, если не сказать хуже. Тебе светит судебное разбирательство. Пристрастное и тщательное.

— За что? — совершенно искренне недоумеваю. — Он сам поскользнулся и упал.

— А кто это видел?

— Ну... никто.

— Понял?

— Кажется, да.