Ко времени моих слёз

– Разве что кто-то помог ему разбудить паранормальный резерв организма. Это легко проверить.

– Вот и проверьте.

Тишина, шаги, дыхание склонившегося над кроватью человека.

– Сержант!

Скрип двери, топот.

– Камфармин, метронидазол, метамизол, нохайнмал.

– Слушаюсь.

Пауза, шорох одежды, ворчание. Скрип двери, тяжелые шаги санитара, позвякивание, хруст ампул.

– В плечо.

Толстые грубые пальцы взялись за предплечье Максима, приподняли. В тот же миг он повернулся на бок, открывая глаза, мгновенно сориентировался, вырвал из руки санитара шприц с молочно-белой жидкостью и всадил ему же в щеку. Санитар ухнул, отшатнулся, хватаясь за лицо. Максим, продолжая движение, не давая ему опомниться, рванул халат на его груди, выхватил пистолет:

– Получи, мразь!

Рукоять пистолета влипла в переносицу гиганта, и тот без звука отлетел к стене, сполз на пол, теряя сознание. Из носа на грудь толчком выплеснулась кровь: удар, очевидно, сломал носовую перегородку парня. Но Максим не почувствовал ни капли сострадания, санитар тоже бил его в полную силу, без жалости, а долг, как известно, платежом красен.

Кожу на спине всшершавил ледяной ветерок опасности – сакки, как говорят японцы, «ветер смерти».

Максим отпрянул в сторону, и пуля, выпущенная из пистолета Львом Резуном, прошла мимо, всего в паре миллиметров от уха. Ответный выстрел он сделал одновременно с выстрелом Змея. Не попал. Впрочем, промахнулся и противник. Змей тоже умел «качать маятник» и «сходить» с линии прицела.

Еще два выстрела и еще.

Пули разбили окно, плафон, с визгом срикошетировали от браслетов на стене.

И снова Максим – вот она, цена пробитой головы! – упустил из виду третье действующее лицо схватки.

Полковник Эрнст не дремал, а так как он был не просто врачом, но «подселенным» очень высокого ранга, с программой полного включения пси-резерва, в сущности – магом, то и оружием воспользовался магическим – метнул в Разина свой «звуковой шар».

Увернуться Максим не успел, лишь подставил плечо, что, естественно, остановить энергоудар не помогло, и соорудил «защитный зеркальный шлем», памятуя советы Шамана.

Это был настоящий взрыв! Внутри головы!

Казалось, взорвалась граната, начиненная не осколочным материалом, а сильнейшим грохотом! Череп разлетелся на мелкие брызги, мозги струями потекли через нос, уши, рот! Максим даже попытался остановить руками это «мозгоизвержение», но уже спустя мгновение боль затопила голову огненной пеленой, и он потерял сознание, растворяясь в собственном крике…

Темнота, каменный тоннель, содрогающийся под ухом, какие-то неясные шумы, налетающие то слева, то справа, то снизу, напоминающие шорох прибоя.

Он прислушался, пытаясь определить источник шума, и понял, что слышит гул бегущей по сосудам крови и неровные толчки сердца. Сосредоточился на сердце, заставляя его работать равномерно. Шум в ушах ослабел. Зато стали слышны другие шумы, вне тела: шелесты, скрипы, далекие неразборчивые голоса, стеклянное пощелкивание, похрустывание и позвякивание.

Максим попытался настроить слух, но что-то мешало, словно в ушах торчали ватные тампоны. Он пошевелился, дотягиваясь до ушей невидимыми руками… и как воздушный шарик всплыл из тоннеля сквозь толщу камня в море света. Зажмурился, но тут же открыл глаза.

Над ним склонилось знакомое лицо.

– Эрнст!

– Очнулся, герой, – донесся чей-то скрипучий и дребезжащий – и опять же как сквозь вату – голос. – Удивительное здоровье, даже завидно.

– Нам бы таких добровольцев… – послышался другой дребезжащий голос.

– Что имеем, то и пользуем. Поработает и так, линейщиком.

– Где… я? – вяло поинтересовался Максим. Попытался подняться, но руки и ноги не слушались, голова кружилась, заполненная дымом и пеной, проколотая каким-то острым шипом от затылка до лба. Этот шип не давал думать, и стоило Максиму напрячь волю, заставить себя анализировать ситуацию, как голову пронзала странная боль – словно шип пускал во все стороны тоненькие колючки.

– Не дергайся, майор, думай о приятном. Скоро ты забудешь, что такое свободная жизнь, станешь как все.

– Вытащите… вату…

– Что?

– Вытащите… вату… из ушей…

Пауза.

– Похоже, у него лопнули барабанные перепонки.

– Ничего, это излечимо. Сержант, уроксевазин, анальгетик, три кубика кортикона. Когда заснет, перевезите его в шестую палату и сделайте томографию головы. У него две серьезные травмы на затылке и на виске.

Плечо укусила оса.

Волна онемения побежала по руке, достигла головы, и Максим погрузился в дремотное состояние, не в силах ни двигаться, ни думать. Последней в голове погасла мысль о Марине. О Кузьмиче, попавшем в засаду вместе с ним, он даже не вспомнил…

Следующее пробуждение было намного приятней.

Почти ничего не болело, лишь изредка голову прокалывала от виска до виска необычная щекочущая судорога, будто там внутри начинала вибрировать натянутая гитарная струна и тут же умолкала. Зато после каждого такого резонанса на душе становилось веселей, дышалось бодрей, хотелось что-то делать, выполнять приказы командиров и быть полезным.