Коби Брайант. Философия игры и жизни легендарной Черной Мамбы

Его сочинительство в подростковом возрасте помогло Брайанту обрести интересную жизнь за пределами узких рамок игры. Частью его усилий по преодолению личностного кризиса стало изучение окружающей его афроамериканской культуры, той, из которой вышли его родители. К тому времени когда он познакомился с Гриффином, он уже начал адаптироваться к разнообразию жизни, сначала в Лиге Сонни Хилла и во многих товарищеских играх, которые он проводил в спортзалах и на игровых площадках Северной Филадельфии.

Как ни странно, одна из его самых сильных связей с черным опытом возникла в Еврейском общинном центре на Сити-авеню, прямо там, в пригороде Винвуда. Джо начал работать там в качестве фитнес-директора, должность, которая была частью лоскутного одеяла частичной занятости, которую он поддерживал, чтобы остановить интенсивное таяние денежных резервов семьи, когда он больше не играл профессионально. В дополнение к работе в ЕОЦ и «Лоуэр Мерион» он тренировал женскую школьную команду в частной еврейской школе Акиба в Винвуде, где он пользовался огромным успехом среди своих игроков.

«Он был феноменален, – вспоминал Джереми Тритмен, тогдашний тренер юношеской команды мальчиков Акиба. – Он был таким увлеченным и обаятельным. И для девочек он тоже сделал это увлекательным. Я имею в виду, он действительно их учил. Они не очень хорошо играли, но он действительно учил их. Он был полон энтузиазма, как черт».

Тритмен и Джо Брайант вскоре быстро подружились, когда тренер мальчиков наблюдал, как Мармелад с энтузиазмом показывает девочкам всякие разные основы, вплоть до ложных замахов мячом и работы ног. Брайанту, похоже, так нравилось тренировать, что Тритмен решил, что он мог бы остаться в школе надолго, если бы за эту работу больше платили.

Тритмен вспомнил, как Коби в тот ранний подростковый период ходил на тренировки Акибы, где он на боковой корзине демонстрировал потрясающие забеги. Его игра не была детской.

Тритмен спросил у Джо, был ли он так же хорош, как и его сын в том же возрасте.

«Черт возьми, нет», – ответил отец со своим неизменным смехом.

«Что, правда?» – спросил Тритмен.

«Поверь мне, – сказал Джо. – Он намного лучше, чем был я в его возрасте. Просто посмотри на него».

Помимо баскетбола, огромное влияние на жизнь Коби-подростка будет оказывать Еврейский общинный центр. Отец и сын бросали мяч в корзину в спортзале ЕОЦ, где молодой Коби познакомился с Энтони Баннистером, сторожем центра, которому в то время было около шестнадцати лет. Баннистер был выдающимся экспертом рэпа, от золотых старичков жанра до следующей взрывной фазы черной музыки – хип-хопа, ар-н-би, закрученных нитей выражения, основанных на гневе, мачизме и побрякушках, которые более десяти лет захватывали воображение каждой культурной полосы мировой молодежи. Стремительная передача разговорного языка рэпа нашла отклик у молодого поэта в лице Коби Брайанта.

Баннистер представлял собой интересную личность со значительными писательскими талантами и амбициями звукозаписывающего продюсера; все это зародилось прямо там, в комнате уборщика в Еврейском общинном центре. Она располагалась рядом с тускло освещенным коридором рядом со спортивным залом и и стала классом, где Брайант изучал все нюансы хип-хопа, которые он пропустил, пока рос в Европе. Они вместе бросали мячи в корзину, а затем возвращались в кабинет, чтобы выбивать тексты песен, рифмы, ритмы.

По мере того как дружба Гриффина с Брайантом крепла, тот тоже оказался втянут и в Еврейский общинный центр, и в опыт Баннистера, который включал в себя другие фигуры, стремящиеся сделать имя на рэп-сцене Филадельфии.

«Он определенно имел производил впечатление, – вспоминал Гриффин о Баннистере. – Он был классным, непринужденным парнем, который любил музыку, любил писать, любил развлекать. Он на несколько лет был старше нас. Мы ходили туда и, знаете, занимались музыкой, писали музыку. Мы слушали, как они фристайлили, слушали их рэп. Мы с Коби играли в баскетбол. Знаешь, это определенно было что-то вроде притона. Например, он был одной из причин, почему мы все глубже и глубже погружались в музыку и начинали писать и тому подобное, потому что мы слушали его».

«Этот парень потрясающий», – сказал Коби Гриффину.

«Он умел читать рэп, – вспоминал Гриффин о Баннистере. – Он умел обращаться со словами».

Баннистер показал Брайанту процесс создания рэпа, сэмплируя ритмы и фрагменты песен, затем накладывая на них свои слова и идеи, используя вещи по-новому, сопоставляя куски из одной песни с чем-то из другой.

«Коби было четырнадцать лет, он был худым, жилистым, но страстным и решительным», – объяснил однажды Баннистер писателю Томасу Голианопулосу.

Брайант ответит Баннистеру за его помощь своего рода баскетбольным террором над ним в спортзале ЕОЦ.

«Он точно был таким парнем, – со смехом сказал Гриффин о Брайанте. – Знаешь, он определенно раздвигал горизонты. Я совершенно уверен, что Энтони много раз выходил из себя».

Помогало и то, что у Баннистера было чувство юмора, и то, что при случае он мог постоять за себя.