Коби Брайант. Философия игры и жизни легендарной Черной Мамбы

«Я вроде как верю в это, – сказал Харрис. – На Коби смотрели как на интроверта, но у него были радужные мечты. Он искал людей, которые могли бы поддержать его мечты. Он отличался с самого начала, иначе смотрел на вещи. Он верил в себя гораздо больше, чем я или кто-либо другой».

В словах Брайанта мелькает еще один старшеклассник, ставший в тот год профессионалом. Джермейн О’Нил был крупным парнем, ростом в 213 см, и рассматривался менее рискованным в плане раскрытия, чем Коби, защитник. За несколько недель до того, как Брайант объявил о своем решении, дебаты по поводу выбора обоих игроков усилились. Крис Каррауэлл, который играл против Брайанта, а позже подписал контракт с «Дьюк», сказал журналистам, что Брайант принял «плохое решение. Я понимаю – деньги. Но лучше пойти в университет. По крайней мере, на три года. Я не думаю, что они готовы, морально или физически».

Рик Махорн, с другой стороны, который был свидетелем того, как Брайант действовал в тех летних играх с профессиональными игроками, не видел ничего проблемного в этом решении. «Если это то, чего он хочет, то он готов, – сказал Махорн. – В этом нет никаких сомнений».

Брайант признал еще одну, эмоциональную причину для того, чтобы перейти в профессионалы. Его старый герой, Мэджик Джонсон, вернулся в НБА в попытке возобновить свое соперничество Майклом Джорданом. Мысль о том, чтобы сыграть против них обоих, давала ему еще один стимул как можно быстрее попасть в лигу.

«Я хотел попасть в лигу и играть против этих парней», – признался он позже.

29 апреля Джереми Тритмен помог школе организовать пресс-конференцию, на которой юная звезда объявит о своем решении. Мероприятие, проходившее в спортзале «Лоуэр Мерион», привлекло внимание целого ряда региональных и национальных СМИ, включая «Вашингтон Пост», И-Эс-Пи-Эн и «Нью-Йорк Таймс».

В назначенный момент, подстроенный таким образом, чтобы телеканалы смогли заполучить запись для вечерних новостей, Брайант вышел, одетый в прекрасный коричневый пиджак своего отца, его голова была чисто выбрита, солнцезащитные очки сидели на голове. Это была его первая настоящая генеральная репетиция роли, за которую ему платил «Адидас». Вспомним, что двадцатидвухлетний Джордан принял свои первые важные решения со свойственной ему фирменной серьезностью.

Его товарищи по команде были позади него, позируя и наслаждаясь моментом, стоя лицом к собравшимся журналистам. Они находились в спортзале, где столько раз тренировались вместе с Коби Брайантом, подумал тогда Робби Шварц. «Я помню, как смотрел на него и думал: “Здесь так много камер. Там, наверное, двадцать пять микрофонов”. На голове у него были темные очки, и он сделал объявление, и то был забавный-презабавный вечерок, чувак. Кто носит солнцезащитные очки на голове во время пресс-конференции? Кто носит солнцезащитные очки внутри помещения?»

«В том зале было полно народу», – со смешком вспоминал Тритмен.

Его бритая голова блестела в свете телекамер, Брайант подошел к микрофонам, помолчал, и когда ухмылка снова появилась на его лице, объявил: «Я решил пропустить колледж и перенести свои таланты сразу в НБА. Я знаю, что мне придется очень много работать, и я знаю, что это большой шаг, но я смогу это сделать.

Такая возможность выпадает раз в жизни. Пришло время ею воспользоваться, пока я молод. Я не знаю, смогу ли дотянуться до звезд или луны. И если уж я сорвусь со скалы, то так тому и быть».

На непочтительность, проявленную Брайантом в тот вечер, последует серьезная негативная реакция. Его первое большое публичное выступление создало негативный образ, который будет воспроизводиться в течение двух десятилетий, каждый раз, когда медиаорганизация захочет доказать его дерзость.

Правда была более невинной, говорили и Тритмен, и Шварц. Он просто был молод и стремился насладиться моментом, но неопытен и нервно пытался казаться хладнокровным.

«Я думаю, он немного преувеличивал, потому что понимал, – сказал Шварц. – Смотрите, я думаю, он понимал всю серьезность момента и того, что делал, и хотел немного повеселиться. Мне это даже нравилось».

«Он вроде как играл свою роль и пытался быть интересным, – добавил Шварц. – Знаешь, это могло сработать для одних людей и не сработать для других. Я думаю, что все зависело от того, как ты воспримешь его участие в этом деле. Если на твой первый взгляд – это старшеклассник, проводящий пресс-конференцию в темных очках на голове, то ты можешь сразу невзлюбить его».

Семья старалась подготовиться к негативной реакции общественности, которая нарастала еще до объявления о его решении. Но в конце концов, возможно, не было никакого способа предвидеть глубину неодобрения, вызванного этим моментом, сказал Тритмен. «Похоже, пресса восприняла это как личное оскорбление. В этом не было никакого смысла».

Обозреватель Майк Декурси из «Спортинг Ньюс» писал: «Я не понимаю, почему кого-то волнует, готов ли он к такой жизни, потому как его родителей это, по-видимому, не волнует».