Кобра

Малчек ошибся: Эдисон не стал разыгрывать пожарника-добровольца. В прихожей стоял полицейский-мотоциклист – его белый шлем блестел под лампой. Все в его одежде было так, как надо. Гроган, наверно, из-за волнения не обратил на него внимания, и, несомненно, отличный патрульный мотоцикл стоял не возле дома, а остывал неподалеку в тумане. Малчеку же не составило большого труда сообразить, что это вовсе не полицейский.

Шестидюймовая финка, которую открыл человек, двигаясь к спальной, говорила сама за себя. Малчек направил револьвер в щель приоткрытой двери и скомандовал:

– Брось ее, Эдисон.

Голова в шлеме, похожая на муравьиную, даже не повернулась на голос Малчека. Секунду назад Эдисон, черная безлицая фигура, был там, а сейчас он уже нырял в дверь спальни. Малчек выстрелил, как только фигура начала движение вперед, и выругал себя за то, что опять дал обязательное предупреждение. Сначала его следовало пристрелить, а уж потом орать. Кто бы упрекнул его? Она?

Малчек был уже в коридоре, а отзвук выстрела еще резко отдавался от кафеля ванной, перекликаясь с эхом невольного полуподавленного вскрика Клер.

Когда Малчек приблизился к дверному проему в спальной, оттуда выстрелили. Он прижался к стене за дверным косяком, рассуждая: «черт, Эдисон вытащил свою пушку. Жизнь становится интереснее». Он оглядел холл, но не увидел ничего, что можно было бы использовать. Чуть отступив назад, Малчек дотянулся до выключателя и погасил свет в холле.

– Я люблю темноту, Эдисон. А ты?

Эдисон, по-видимому, был согласен, так как практически немедленно погас свет в спальной. Единственный луч света просачивался из прихожей – комбинация отблесков пожара и света из ванной. Красный отблеск преобладал, и он слышал, как пожарные машины подъехали к дому, мощными моторами заставив дрожать дом до основания. Послышались окрики и громыхание разворачиваемого оборудования. Внутри же стояла полная тишина и Малчек почти слышал, как пот прошибает его кожу.

Он знал, что даже тусклый красноватый отсвет из открытой двери мог обрисовать его фигуру для Эдисона, который ждал в темной спальне. У Эдисона было два выхода: через дверь или через окно. «Если он выберет окно, то сперва ему придется раздвинуть шторы, а это делает его мишенью, – решил Малчек. – Но мне тоже не помешает себя прикрыть». Он снял один ботинок и подбросил его в спальню. Когда тот ударился о дальнюю стену, разбивая что-то стеклянное на пути, раздался неизбежный выстрел, Малчек уже находился за дверным проемом, закрывая предательский свет толчком руки. Дверь хлопнула, защелкнувшись на задвижку, и холл погрузился в такую же непроглядную тьму, как и в спальне, что уравнивало шансы Эдисона и Малчека.

Малчек стянул с ноги второй ботинок, опустился на ковер и, подтягиваясь вперед на локтях – в одной руке ботинок, в другой пистолет, – подполз к двери спальни с другой стороны. Разумеется, его уже ждали, как и повторения трюка. К сожалению, Малчек больше ничего не мог предпринять и, зная ход мыслей Эдисона, он бросил в сторону спальни второй ботинок. Как он и предполагал, из спальни снова выстрелили. На этот раз одна пуля прошла через дверь в холл, другая – повыше, а третья – пониже. Все три пули попали в противоположную стену. Малчек же и не собирался входить в комнату, ему нужна была лишь вспышка, чего он и добился.

Малчек ответил тремя выстрелами, нацеленными в центр вспышки, которая еще стояла у него перед глазами. Звериный вопль раздался в темноте, и в наступившей затем тишине послышался треск рвущейся материи. Малчек увидел, как тяжелые длинные шторы оторвались от карниза, сдернутые рукой падающего человека. Малчек видел, как под складками ткани темная фигура забилась в конвульсиях, затем проползла немного вперед, снова дернулась и, наконец замерла.

Упершись лбом в ковер, Малчек выжидал, стараясь дышать как можно тише. Единственные звуки, которые он слышал, доносились снаружи. «Может быть, они заглушают дыхание Эдисона, – думал Малчек. – Он мог просто разыграть спектакль. Вдруг он лежит там так же как и я здесь. Прислушиваясь».

Минуты тянулись, и Малчек знал, что в конце концов ему придется действовать согласно инстинкту или вопреки ему. Перекатившись к стене, он медленно поднялся. Глубоко вдохнув, Малчек, держа в вытянутых руках револьвер, и напряженно последовал за ним, готовый упасть на пол при первом же шорохе в спальне.

Но шороха не было.

Обогнув косяк и войдя в темную комнату, Малчек прислонился к косяку спиной и стал прислушиваться. Ни звука. Выключатель упирался Малчеку в спину, и он, поднятым вверх плечом нажал на него, все еще держа обеими руками револьвер, нацеленный на темную груду под бледнеющим прямоугольником окна.

Выключатель щелкнул, и, моргая от яркого света, Малчек увидел, что затянутая в кожу фигура лежит без движения, голова неестественно повернута, а рот расслабленно открыт под забралом шлема. В свете, льющемся с потолка, провал в центре пластика казался пустой глазницей циклопа. Кончено. Он наконец-то его достал.